Так легко убедить других. Так трудно убедить себя...
Так легко убедить других. Так трудно убедить себя.
Так легко убедить других. Так трудно убедить себя.
Мне всегда было непонятно — люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.
И вечно тем сильна моя страна,
Что никого нигде не унижала.
Ведь доброта сильнее, чем война,
Как бескорыстье действеннее жала.
Встаёт заря, светла и горяча.
И будет так вовеки нерушимо.
Россия начиналась не с меча,
И потому она непобедима!
Каждый человек из скудости ума старается воспитать другого человека по собственному подобию.
Сила — это нечто, с чем имеет дело воин. Вначале она кажется человеку чем-то совершенно невероятным, противоестественным, в существование чего невозможно поверить, о чём даже думать трудно, не то чтобы её себе представить... Но потом она превращается в нечто серьёзное, и отношение к ней соответственно изменяется. Человек может ею не обладать, он может даже в полной мере не осознавать её существования, но он уже чувствует, он уже знает — в мире присутствует что-то, чего до этого он не замечал. А затем сила даёт о себе знать, она приходит к человеку, и он не может ничего с этим поделать, так как сила для него пока остаётся неуправляемой. Не существует слов, которыми можно было бы описать, как она приходит и чем в действительности является. Она — ничто, и в то же время ей подвластны чудеса, и чудеса эти человек видит собственными глазами. И, наконец, сила становится чем-то, присущим самому человеку, превращается в нечто, что изнутри управляет его действиями и в то же время подчиняется его командам, подвластно его решениям.
Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою.
Книги, которые называют аморальными, — это книги, которые демонстрируют миру его позор.
Приходит еврей в общую баню, а чтобы никто не понял, что он еврей — одел крестик на шею. Все на него таращатся — то на крест, то ниже... Тут один не выдерживает, и говорит: «Вы, или крестик снимите, или трусы наденьте».
Обнаружить свой гнев и ненависть на лице и в словах бесполезно, опасно, неблагоразумно, смешно, пошло. Проявлять гнев или ненависть можно не иначе, как на деле.
Человек — это то, что мы о нём помним. Его жизнь в конечном счёте сводится к пёстрому узору чьих-то воспоминаний. С его смертью узор выцветает, и остаются разрозненные фрагменты. Осколки или, если угодно, фотоснимки. И на них его невыносимый смех, его невыносимые улыбки. Невыносимые, потому что они одномерны. Мне ли этого не знать, — ведь я сын фотографа. И я могу зайти ещё дальше, допустив связь между фотографированием и сочинением стихов, поскольку снимки и тексты видятся мне чёрно-белыми. И поскольку сочинение и есть фиксирование. И всё же можно притвориться, что восприятие заходит дальше обратной, белой стороны снимка. А ещё, когда понимаешь, до какой степени чужая жизнь — заложница твоей памяти, хочется отпрянуть от оскаленной пасти прошедшего времени.
В падающем самолёте нет атеистов.
Озлобленный атеист не столько не верит в Бога, сколько испытывает к нему неприязнь.
Не печалься, что люди не знают тебя, но печалься, что ты не знаешь людей.
Будешь тише — дольше будешь!
Только русский человек может по пьяни два часа внушать иностранцу, что мы страна придурков... и дать ему в рожу когда он согласится.
Горе — учитель мудрых.