Читать всего совсем не нужно; нужно читать то, что отвечает...
Читать всего совсем не нужно; нужно читать то, что отвечает на возникшие в душе вопросы.
Читать всего совсем не нужно; нужно читать то, что отвечает на возникшие в душе вопросы.
Время — движущий образ неподвижной вечности.
Случайность — это математический эквивалент свободы воли.
Если бы мы понимали, что делаем то, вероятно, никогда ничего бы не делали.
Под именем любым зло будет злом,
Как и добро останется добром.
Может быть, потом ненавидел
И жалел, что тогда не убил.
Ты один меня не обидел,
Не обидевши — погубил.
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви,
Как я знаю эти упорные
Несытые взгляды твои!
Только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним.
Среди людей, мне близких… и чужих,
Скитаюсь я — без цели, без желанья.
Мне иногда смешны забавы их…
Мне самому смешней мои страданья.
Страданий тех толпа не признаёт;
Толпа — наш царь — и ест и пьёт исправно;
И что в душе «задумчивой» живёт,
Болезнию считает своенравной.
И права ты, толпа! Ты велика,
Ты широка — ты глубока, как море…
В твоих волнах всё тонет: и тоска
Нелепая, и истинное горе.
И ты сильна… И знает тебя бог —
И над тобой он носится тревожно…
Перед тобой я преклониться мог,
Но полюбить тебя — мне невозможно.
Я ни одной тебе не дам слезы…
Не от тебя я ожидаю счастья —
Но ты растёшь, как море в час грозы,
Без моего ненужного участья.
Гордись, толпа! Ликуй, толпа моя!
Лишь для тебя так ярко блещет небо…
Но всё ж я рад, что независим я,
Что не служу тебе я ради хлеба…
И я молчу — о том, что я люблю…
Молчу о том, что страстно ненавижу, —
Я похвалой толпы не удивлю,
Насмешками толпы я не обижу…
А толковать — мечтать с самим собой,
Беседовать с прекрасными друзьями…
С такой смешной — ребяческой мечтой
Расстался я, как с детскими слезами…
А потому… мне жить не суждено…
И я тяну с усмешкой торопливой
Холодной злости — злости молчаливой
Хоть горькое, но пьяное вино.
Чисто обутый человек осторожно обходит грязь, но раз оступился, запачкал обувь, он уже меньше остерегается, а когда видит, что обувь вся испачкана, уже смело шлёпает по грязи, пачкаясь всё больше и больше.
Так и человек смолоду, пока он ещё чист от дурных и развратных дел, бережётся и сторонится от всего дурного, но стоит раз-другой ошибиться, и он думает: берегись, не берегись, всё то же будет, и пускается во все пороки.
Новые законы придумывают те, кто должен сидеть по старым!
Едет мужчина в троллейбусе. Хмурый. Недовольный. И думает: «Вокруг одно быдло, начальник — кретин, жена — стерва».
За спиной Ангел-Хранитель с блокнотом и ручкой. Методично записывает: «Вокруг одно быдло, начальник — кретин, жена — стерва». И в свою очередь думает: «Вроде было уже. И зачем ему это всё время? Но раз заказывает — надо исполнять».
Кто хранит уста свои, тот бережёт душу свою; а кто широко раскрывает свой рот, тому беда.
Пьянство не рождает пороков: оно их обнаруживает. Счастье не меняет нравов: оно их подчёркивает.
— Что меня всегда поражало, — сказал он, — так это звёздное небо под ногами и Иммануил Кант внутри нас. — Я, Василий Иванович, совершенно не понимаю, как это человеку, который путает Канта с Шопенгауэром, доверили командовать дивизией.