Существует ложь, вошедшая в нашу кровь и плоть...
Существует ложь, вошедшая в нашу кровь и плоть... Её называют чистой совестью.
Существует ложь, вошедшая в нашу кровь и плоть... Её называют чистой совестью.
Я знаю, с места не сдвинуться
Под тяжестью Виевых век.
О, если бы вдруг откинуться
В какой-то семнадцатый век.
С душистою веткой берёзовой
Под Троицу в церкви стоять,
С боярынею Морозовой
Сладимый медок попивать.
А после на дровнях в сумерки
В навозном снегу тонуть...
Какой сумасшедший Суриков
Мой последний напишет путь?
Поэт — это последний человек, кто радуется тому, что его стихи перекладываются на музыку. Поскольку он-то сам в первую очередь озабочен содержанием, а содержание, как правило, читателем усваивается не полностью и не сразу. Даже когда стихотворение напечатано на бумаге, нет никакой гарантии, что читатель понимает содержание. Когда же на стих накладывается ещё и музыка, то, с точки зрения поэта, происходит дополнительное затмение. Так что, с одной стороны, если ты фраер, то тебе лестно, что на твои стихи композитор музыку написал. Но если ты действительно озабочен реакцией публики на твой текст, — а это то, с чего твоё творчество начинается и к чему оно в конце концов сводится, — то праздновать тут совершенно нечего. Даже если имеешь дело с самым лучшим композитором на свете. Музыка вообще выводит стихи в совершенно иное измерение.
Тот, кто пренебрегает своей жизнью, тем самым ценит свою жизнь.
Я как старая пальма на вокзале — никому не нужна, а выбросить жалко.
Диких зверей можно не бояться, нужно бояться плохого друга. Ибо дикий зверь ранит только тело, а плохой друг ранит душу.
Честь более принадлежит тому, кто ею наделяет, чем тому, кого ею наделяют.
Извини же
за возвышенный слог:
не кончается время тревог,
но кончаются зимы.
Давайте жить, пока мы живы.
Мир движется вперёд благодаря тем, кто страдает.