Я до сих пор восхищён видом облаков и закатом...
Я до сих пор восхищён видом облаков и закатом. Я всегда загадываю желание, когда вижу радугу или падающую звезду. Я видел метеоритный дождь. Мир полон чудес.
Я до сих пор восхищён видом облаков и закатом. Я всегда загадываю желание, когда вижу радугу или падающую звезду. Я видел метеоритный дождь. Мир полон чудес.
Неужели не я,
освещённый тремя фонарями,
столько лет в темноте
по осколкам бежал пустырями,
и сиянье небес
у подъёмного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.
Кто-то новый царит,
безымянный, прекрасный, всесильный,
над отчизной горит,
разливается свет тёмно-синий,
и в глазах у борзых
шелестят фонари — по цветочку,
кто-то вечно идёт возле новых домов в одиночку.
Значит, нету разлук.
Значит, зря мы просили прощенья
у своих мертвецов.
Значит, нет для зимы возвращенья.
Остаётся одно:
по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять — только это возможно.
То, куда мы спешим,
этот ад или райское место,
или попросту мрак,
темнота, это всё неизвестно,
дорогая страна,
постоянный предмет воспеванья,
не любовь ли она? Нет, она не имеет названья.
Это — вечная жизнь:
поразительный мост, неумолчное слово,
проплыванье баржи,
оживленье любви, убиванье былого,
пароходов огни
и сиянье витрин, звон трамваев далёких,
плеск холодной воды возле брюк твоих вечношироких.
Поздравляю себя
с этой ранней находкой, с тобою,
поздравляю себя
с удивительно горькой судьбою,
с этой вечной рекой,
с этим небом в прекрасных осинах,
с описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.
Не жилец этих мест,
не мертвец, а какой-то посредник,
совершенно один,
ты кричишь о себе напоследок:
никого не узнал,
обознался, забыл, обманулся,
слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.
Слава Богу, чужой.
Никого я здесь не обвиняю.
Ничего не узнать.
Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь,
оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
Поздравляю себя!
Сколько лет проживу, ничего мне не надо.
Сколько лет проживу,
сколько дам на стакан лимонада.
Сколько раз я вернусь —
но уже не вернусь — словно дом запираю,
сколько дам я за грусть от кирпичной трубы и собачьего лая.
Критическое отношение к себе — вот что делает человека по-настоящему умным. Так же и в искусстве, и в литературе: сознаёшь свою долю честно — будет толк.
Самые важные слова в своей жизни мы произносим молча.
Густеет, оседая, мыслей соль,
Покуда мы свой камень в гору катим:
Бесплатна в этой жизни только боль,
За радости мы позже круто платим.
В мире нет вечных двигателей, зато полно вечных тормозов!
Ни одна благородная душа не лишена доли сумасшествия.
Некоторые выглядят храбрыми, потому что боятся убежать.
Что же такое счастье?
Одни говорят: — Это страсти:
Карты, вино, увлеченья —
Все острые ощущенья.
Другие верят, что счастье —
В окладе большом и власти,
В глазах секретарш пленённых
И трепете подчинённых.
Третьи считают, что счастье —
Это большое участие:
Забота, тепло, внимание
И общность переживания.
По мненью четвёртых, это
С милой сидеть до рассвета,
Однажды в любви признаться
И больше не расставаться.
Ещё есть такое мнение,
Что счастье — это горение:
Поиск, мечта, работа
И дерзкие крылья взлёта!
А счастье, по-моему, просто
Бывает разного роста:
От кочки и до Казбека,
В зависимости от человека!
Я должен жить, хотя я дважды умер,
А город от воды ополоумел:
Как он хорош, как весел, как скуласт,
Как на лемех приятен жирный пласт,
Как степь лежит в апрельском провороте,
А небо, небо — твой Буонаротти...
Дорожите счастьем, дорожите!
Замечайте, радуйтесь, берите
Радуги, рассветы, звёзды глаз —
Это всё для вас, для вас, для вас.
Услыхали трепетное слово —
Радуйтесь. Не требуйте второго.
Не гоните время. Ни к чему.
Радуйтесь вот этому, ему!
Сколько песне суждено продлиться?
Всё ли в мире может повториться?
Лист в ручье, снегирь, над кручей вяз...
Разве будет это тыщу раз!
На бульваре освещают вечер
Тополей пылающие свечи.
Радуйтесь, не портите ничем
Ни надежды, ни любви, ни встречи!
Лупит гром из поднебесной пушки.
Дождик, дождь! На лужицах веснушки!
Крутит, пляшет, бьёт по мостовой
Крупный дождь, в орех величиной!
Если это чудо пропустить,
Как тогда уж и на свете жить?!
Всё, что мимо сердца пролетело,
Ни за что потом не возвратить!
Хворь и ссоры временно отставьте,
Вы их все для старости оставьте
Постарайтесь, чтобы хоть сейчас
Эта «прелесть» миновала вас.
Пусть бормочут скептики до смерти.
Вы им, желчным скептикам, не верьте —
Радости ни дома, ни в пути
Злым глазам, хоть лопнуть, — не найти!
А для очень, очень добрых глаз
Нет ни склок, ни зависти, ни муки.
Радость к вам сама протянет руки,
Если сердце светлое у вас.
Красоту увидеть в некрасивом,
Разглядеть в ручьях разливы рек!
Кто умеет в буднях быть счастливым,
Тот и впрямь счастливый человек!
И поют дороги и мосты,
Краски леса и ветра событий,
Звёзды, птицы, реки и цветы:
Дорожите счастьем, дорожите!
Человек с самого рождения умирает.
Безусловно Любить могут только те, чья потребность быть любимым исчезла.
И потом, мне нравится плакать. Как поплачешь хорошенько, сразу кажется, будто опять утро и начинается новый день.
Нет, я не считаю в России всё замечательным. Я сам критикую многое из того, что творится в России. Но одно дело — критиковать, другое — поганить. Критикуют от души, а поганят... за бабки!
Однажды Завадский закричал Раневской из зала: «Фаина, Вы своими выходками сожрали весь мой замысел!». «То-то у меня чувство, как будто наелась говна», — достаточно громко пробурчала Фаина. «Вон из театра!» — крикнул мэтр. Раневская, подойдя к авансцене, ответила ему: «Вон из искусства!»