Люди кажутся друг другу глупы преимущественно от того...
Люди кажутся друг другу глупы преимущественно от того, что хотят казаться умнее.

- #1
- Сергей Рахман
- +3
Люди кажутся друг другу глупы преимущественно от того, что хотят казаться умнее.
Большая часть человеческого знания во всех отраслях существует лишь на бумаге, в книгах, — этой бумажной памяти человечества. Поэтому лишь собрание книг, библиотека является единственной надеждой и не уничтожаемой памятью человеческого рода.
У женской груди скрещиваются любовь и голод.
Женщина не может быть счастлива, если она нелюбима, а ей нужно только это. Женщина, которую не любят, — это ноль и ничего больше. Уж поверьте мне: молодая она или старая, мать, любовница... Женщина, которую не любят, — погибшая женщина. Она может спокойно умирать, это уже не важно.
Чувства в кулак, волю в узду!
Рабочий, работай!
Не охай!
Не ахай!
Выполнил план — посылай всех в пи*ду!
А не выполнил —
Сам иди на х*й!
Знай, я больше не буду жестоким,
Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,
Я уеду, далёким, далёким,
Я не буду печальным и злым.
Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня...
И мне сладко — не плачь, дорогая, —
Знать, что ты отравила меня.
Из всякого трудного положения сейчас же выйдешь, если только вспомнишь, что живёшь не телом, а душою, вспомнишь, что в тебе есть то, что сильнее всего на свете.
Бог дал нам разум, чтобы мы исследовали то, что уже есть, а не для того, чтобы мы гадали и боялись, что нас ждёт в будущем.
Время открывает всё сокрытое и скрывает всё ясное.
Поэт — властитель вдохновенья. Он должен им повелевать.
Не богатство, а честь невесту красит.
Но наше северное лето,
Карикатура южных зим,
Мелькнёт и нет: известно это,
Хоть мы признаться не хотим.
Когда пьёшь, надо знать меру, иначе можно выпить меньше.
А я росла в узорной тишине,
В прохладной детской молодого века,
И не был мил мне голос человека,
А голос ветра был понятен мне.
Я лопухи любила и крапиву,
Но больше всех серебряную иву,
И, благодарная, она жила
Со мной всю жизнь, плакучими ветвями
Бессонницу овеивала снами.
И — странно! — я её пережила.
Там пень торчит, чужими голосами
Другие ивы что-то говорят
Под нашими, под теми небесами.
И я молчу... Как будто умер брат.
Жить грустно, а умирать тошно.
Мы читаем, чтобы знать, что не одиноки.