Кто предаёт себя же самого — Не любит в этом мире никого!..
Кто предаёт себя же самого —
Не любит в этом мире никого!
Кто предаёт себя же самого —
Не любит в этом мире никого!
Говорят, что числа правят миром. Нет, они только показывают, как правят миром.
А зомби здесь тихие.
Не глумитесь над шахматистами. Легко ли сохранить душевное здоровье, когда изо дня в день теряешь коней, бьёшь слонов, нападаешь на королев?
Кто счастлив сам, другим зла не желает.
Когда-нибудь всё будет иметь свой конец — далёкий день, которого я уже не увижу, — тогда откроют мои книги и у меня будут читатели. Я должен писать для них, для них я должен закончить мои основные идеи. Сейчас я не могу бороться — у меня нет даже противников.
Люди тлеют в могилах, ничем становясь.
Распадается атомов тесная связь.
Что же это за влага хмельная, которой
Опоила их жизнь и повергнула в грязь?
Счастье следует просить у Бога, мудрость — приобретать самому.
Несказанные речи
Я больше не твержу.
Но в память той невстречи
Шиповник посажу.
Как сияло там и пело
Нашей встречи чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Счастье вместо долга,
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.
Пусть влюблённых страсти душат,
Требуя ответа,
Мы же, милый, только души
У предела света.
У человеческой расы, было одно по настоящему эффективное оружие — это смех, перед силой смеха ничто не может устоять.
Единственный путь к бессмертию для капли воска, это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск. Но поскольку наша капля сама способна заметить только свою форму, она всю свою короткую жизнь молится Господу Воску о спасении этой формы, хотя эта форма, если вдуматься, не имеет к ней никакого отношения.
Десять разумов, девять шатров,
Восемь уровней рая,
Семь блуждающих звёзд,
Шесть сторон я как книгу читаю:
Бог пять чувств и четыре опоры
Триадой души в двух мирах
Увенчал лишь однажды
Тебя создавая!
В мире нет вечных двигателей, зато полно вечных тормозов!
Враги всегда говорят правду, друзья — никогда.
Вечная весна в одиночной камере.
Люди же по натуре своей таковы, что не меньше привязываются к тем, кому сделали добро сами, чем к тем, кто сделал добро им.