Как жалок не имеющий терпенья! Мгновенно рану можно ль излечить?..
Как жалок не имеющий терпенья!
Мгновенно рану можно ль излечить?
Как жалок не имеющий терпенья!
Мгновенно рану можно ль излечить?
Чувство не нуждается в опыте, оно заранее знает, что обречено. Чувству нечего делать на периферии зримого, оно — в центре, оно само — центр. Чувству нечего искать на дорогах, оно знает — что придёт и приведёт — в себя.
В суде. 90-летнему Рабиновичу дают 20 лет. Рабинович:
— Во-первых, спасибо за доверие...
Если будешь всю жизнь наслаждений искать:
Пить вино, слушать чанг и красавиц ласкать —
Всё равно тебе с этим придётся расстаться.
Жизнь похожа на сон. Но не вечно же спать!
Невыразимая печаль
Открыла два огромных глаза,
Цветочная проснулась ваза
И выплеснула свой хрусталь.
Вся комната напоена
Истомой — сладкое лекарство!
Такое маленькое царство
Так много поглотило сна.
Немного красного вина,
Немного солнечного мая —
И, тоненький бисквит ломая,
Тончайших пальцев белизна.
Характер человека по-настоящему можно узнать, когда он станет твоим начальником.
Мгновение вместе мы были,
Но вечность — ничто перед ним;
Все чувства мы вдруг истощили,
Сожгли поцелуем одним.
Каждый народ живёт до тех пор, пока не истощилось в нём благородство. Благородство это — не громкое, не в речах, не в битвах. А молчаливое, про себя, ни в чём не выраженное, косноязычное. Потому-то, добрый мой читатель, вот что тебе надо сохранять. При этом благородстве ты не только себя сохраняешь, а сохраняешь всё своё отечество. Как, почему: я не знаю. Но чувствую, что Бог покидает ту страну, народ, в котором уже ни одного благородного человека более не осталось. Тогда «приходят враги и истребляют его». Но этих врагов «допустил Бог».
Сила не нуждается в ругательствах.
У меня осталось только одно неудовлетворённое любопытство — смерть.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав, к сожалению, трудно.
В долгах как в шелках.
Мало ли чего можно рассказать! Не всему же надо верить.
Я поля влюблённым постелю,
Пусть поют во сне и наяву,
Я дышу и, значит, я люблю,
Я люблю и, значит, я живу.
Иной бесполезен в первом ряду, но во втором — блистает.
Сперва, резвясь на жизненном просторе,
Мы глупы, словно молодость сама;
Умнеем после первого же горя,
А после терпим горе от ума.