Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов...
Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.
Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов.
«Я ненавижу» — вот слова,
Что с милых уст её на днях
Сорвались в гневе. Но едва
Она приметила мой страх,
Как придержала язычок,
Который мне до этих пор
Шептал то ласку, то упрёк,
А не жестокий приговор.
«Я ненавижу» — присмирев,
Уста промолвили, а взгляд
Уже сменил на милость гнев,
И ночь с небес умчалась в ад.
«Я ненавижу, — но тотчас
Она добавила: — Не Вас!»
Весь жар отдавая бегу,
В залитый солнцем мир
Прыжками мчался по снегу
Громадный бенгальский тигр.
Сзади — пальба, погоня,
Шум станционных путей,
Сбитая дверь вагона,
Паника сторожей...
Клыки обнажились грозно,
Сужен колючий взгляд.
Поздно, слышите, поздно!
Не будет пути назад!
Жгла память его, как угли,
И часто ночами, в плену,
Он видел родные джунгли,
Аистов и луну.
Стада антилоп осторожных,
Важных слонов у реки, —
И было дышать невозможно
От горечи и тоски!
Так месяцы шли и годы.
Но вышла оплошность — и вот,
Едва почуяв свободу,
Он тело метнул вперёд!
Промчал полосатой птицей
Сквозь крики, пальбу и страх.
И вот только снег дымится
Да ветер свистит в ушах!
В сердце восторг, не злоба!
Сосны, кусты, завал...
Проваливаясь в сугробы,
Он всё бежал, бежал...
Бежал, хоть уже по жилам
Холодный катил озноб,
Всё крепче лапы сводило,
И всё тяжелее было
Брать каждый новый сугроб.
Чувствовал: коченеет.
А может, назад, где ждут?
Там встретят его, согреют,
Согреют и вновь запрут...
Всё дальше следы уходят
В морозную тишину.
Видно, смерть на свободе
Лучше, чем жизнь в плену?!
Следы через все преграды
Упрямо идут вперёд.
Не ждите его. Не надо.
Обратно он не придёт.
Чем честнее человек, тем меньше он подозревает других в бесчестности.
Когда человек отнёс все страдания и муки в ад, для неба не осталось ничего, кроме скуки.
Работа — лучшее лекарство от всех бед.
Культура — это лишь тоненькая яблочная кожура над раскалённым хаосом.
Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, лёгкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землёю,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье — и на всём
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовём
Божественной стыдливостью страданья.
Я уже давно убедился — как только человек доживает до таких лет, когда надо понимать, он перестаёт понимать что бы то ни было...
Стало тише мое жильё,
Стало меньше напитка в чаше,
Это годы берут своё,
А у нас отнимают наше.
Как жаль, что вы наконец-то уходите...
Одно условие существует для всего человечества — общий язык сердца, и, владея этим языком, вы разрушаете всё непонимание, потому что вы действуете с полной искренностью.
Ум — это не сосуд, который надо заполнить, а факел, который необходимо зажечь.
Все искусства состоят в исследовании истины.
Успех — это когда ты не оправдал надежд врагов.
Никто ничего не отнял —
Мне сладостно, что мы врозь!
Целую Вас через сотни
Разъединяющих вёрст.
Я знаю: наш дар — неравен.
Мой голос впервые — тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полёт крещу Вас:
— Лети, молодой орёл!
Ты солнце стерпел, не щурясь, —
Юный ли взгляд мой тяжёл?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед...
Целую Вас — через сотни
Разъединяющих лет.