Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой...
Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой.
Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой.
Можешь быть небрежным в одежде, — если это в твоём характере. Но душу надо содержать в опрятности.
Творить — значит жить дважды.
Раньше я говорил: «Я надеюсь, что всё изменится». Затем я понял, что существует единственный способ, чтобы всё изменилось — измениться мне самому.
Сей день, я помню, для меня
Был утром жизненного дня:
Стояла молча предо мною,
Вздымалась грудь ее волною —
Алели щеки, как заря,
Все жарче рдея и горя!
И вдруг, как Солнце молодое,
Любви признанье золотое
Исторглось из груди ея...
И новый мир увидел я!..
Вместо солнца весь мир осветить не могу,
В тайну сущего дверь отворить не могу.
В море мысли нашёл я жемчужину-суть,
Но от страха боюсь я на свет повернуть...
Кто не обладает мужеством рискнуть жизнью для достижения своей свободы, тот заслуживает быть рабом.
Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок; всё зернисто, крупно, как сам жемчуг, и право, иное название драгоценнее самой вещи.
Мы живём, потому что Надежда обращается к Памяти, и обе нам лгут.
Истинно великих людей определяет, кроме всего прочего, и то, что они терпят рядом с собой инакомыслящих.
Мальчик сказал: «Я сержусь на Пушкина, няня ему рассказала сказки, а он их записал и выдал за свои».
— Прелесть! — передавала услышанное Раневская. После глубокого вздоха последовало продолжение: — Но боюсь, что мальчик всё же полный идиот.
Нищему одеться — только подпоясаться.
Я бы нашёл много, что тебе сказать в извинение моей несостоятельности, но это по почте писать вещь излишняя.
Живи игрой, в игру играя,
Сменяй игру другой игрой,
Бывает молодость вторая,
Но нету зрелости второй.
Встав из-за стола голодным — вы наелись; если вы встаёте наевшись — вы переели; если встаёте переевши — вы отравились.