Шестьдесят лет тому назад «оптимист» и «дурак» не были синонимами...
Шестьдесят лет тому назад «оптимист» и «дурак» не были синонимами.
Шестьдесят лет тому назад «оптимист» и «дурак» не были синонимами.
Описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это всё равно, что, описывая путешествие человека, обрывать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам.
И малый враг для нас беда большая,
Но большая беда — жить, это забывая.
Я никогда не думаю о будущем. Оно наступает достаточно быстро.
Критикуя, критикуй мнение, а не его автора.
В женский монастырь со своим усталым не ходят.
Окончательную правду русскому человеку всегда сообщают матом.
Теперь всё чаще чувствую усталость,
всё реже говорю о ней теперь.
О, помыслов души моей кустарность,
весёлая и тёплая артель.
Каких ты птиц себе изобретаешь,
кому их даришь или продаёшь,
и в современных гнёздах обитаешь,
и современным голосом поёшь?
Вернись, душа, и пёрышко мне вынь,
пускай о славе радио споёт нам.
Скажи, душа, как выглядела жизнь,
как выглядела с птичьего полёта?
Покуда снег, как из небытия,
кружит по незатейливым карнизам,
рисуй о смерти, улица моя,
а ты, о птица, вскрикивай о жизни.
Вот я иду, а где-то ты летишь,
уже не слыша сетований наших.
Вот я живу, а где-то ты кричишь
и крыльями взволнованными машешь.
Маньяк опрыскал деньги ядом и пожертвовал их детскому дому. Погибло двадцать депутатов, два мэра и один министр. Дети не пострадали.
Весьма порой мешает мне заснуть
Волнующая, как ни поверни,
Открывшаяся мне внезапно суть
Какой-нибудь немыслимой херни.
Хотя мир в целом двигается вперёд, молодёжи приходится всякий раз начинать сначала.
Счастье есть совпадение линии жизни с линией идеала.
Спасибо, уберите офигевших...
Зависть — сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата.
Достоевский знал много, но не всё. Он, например, думал, что если убьёшь человека, то станешь Раскольниковым. А мы сейчас знаем, что можно убить пять, десять, сто человек и вечером пойти в театр.