Да не будут слова и дела наши причиной погибели чьей-либо души...
Да не будут слова и дела наши причиной погибели чьей-либо души.
Да не будут слова и дела наши причиной погибели чьей-либо души.
Всяк правду ищет, да не всяк её творит.
Твоё чудесное произношенье —
Горячий посвист хищных птиц;
Скажу ль: живое впечатленье
Каких-то шёлковых зарниц.
«Что» — голова отяжелела.
«Цо» — это я тебя зову!
И далеко прошелестело:
Я тоже на земле живу.
Пусть говорят: любовь крылата, —
Смерть окрыленнее стократ.
Ещё душа борьбой объята,
А наши губы к ней летят.
И столько воздуха и шёлка,
И ветра в шёпоте твоём,
И, как слепые, ночью долгой
Мы смесь бессолнечную пьём.
— Как определить, когда врёт адвокат?
— Когда врёт, у него губы шевелятся!
К мужу подошла супруга:
«Дорогой мой, ты прости,
Тут девичник у подруги…
Обещала я прийти.»
Муж сказал: «Да ради Бога!
Раз нельзя тебе со мной…
Только ты не пей там много!
В полночь жду тебя домой.»
«Всё, о'кей! Приду в двенадцать!
Я тебе, родной, не лгу.
Мы там будем развлекаться.
В чисто девичьем кругу»
— День промчался, как минутка:
Ром, шампанское, ликёр,
Виски, танцы, песни, шутки
И, конечно, стриптизёр.
Было весело всем очень,
Все забыли про часы.
Лишь в четвертом часу ночи
Дружно вызвали такси.
В общем, наша героиня
Возвратилась, как в бреду,
Зарекаясь пить отныне
И с ногами не в ладу.
В темноте нащупав стену,
Спотыкаясь о ковёр,
Осознав, что непременно
С мужем будет разговор,
Но в душе тая надежду,
Что сойдет ей это с рук,
Стала скидывать одежду,
Слушая, спит ли супруг…
Звук часов раздался, сразу
Всех надежд её лишив.
Ведь всего четыре раза
Раздалось «ку-ку» в тиши.
Тихий шепот: «Вот, блин, штука!»
Плавно перешедший в мат.
Тут пришла ей мысль:
«А ну-ка, Прокукую сама!
Муж решит, сейчас двенадцать,
Значит, вовремя пришла.
И не станет разбираться,
Где была и как дела.
— Как же тяжко утром ранним!
День рабочий впереди.
Да и муж в молчанье странном
Так загадочно глядит.
Почесав свою макушку,
Он задумчиво сказал:
«Нам, наверное, кукушку
Поменять пора в часах»
«Что не так у нас с кукушкой?»,
Напряглась жена тотчас.
«Ну, а ты сама послушай,
Что творит она у нас!
По утру, часа в четыре,
Только начало светать,
Как она на всю квартиру
Громко принялась чихать.
А затем сея зараза
Принялась вдруг куковать,
Ну, сперва четыре раза,
А потом еще раз пять.
Смачно высморкала сопли,
Наступила на кота.
В темноте раздались вопли,
Кот куда-то там слетал,
Вновь «ку-ку» в тиши раздалось,
Продолжая тот отсчёт.
Но она сочла, что мало,
И кукукнула ещё.
С диким грохотом упала,
Извергая звучный мат,
И затем докуковала
Аж семнадцать раз подряд!»
Моя идея в том, чтобы промежуток между глупостями у меня был длиннее, чем у других.
Сидит орёл на горной вершине, смотрит вдаль и размышляет:
— Что за жизнь? Направо посмотришь — горы. Скучно. Налево посмотришь — горы. Скучно. А в жопу себя клюнешь — больно...
«Ты прав», — сказала жена, но разговаривать перестала.
Когда я был молод, я совал своё невежество всем в лицо. Меня били за это. И к сорока годам я отточил наконец оружие моих знаний. А если вы будете скрывать своё невежество, вас не будут бить и вы никогда не поумнеете.
За одного битого двух небитых дают.
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесём,
И внукам дадим, и от плена спасём
Навеки!
Здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди.
Все негодяи, к сожалению, общительны.
Истинные единомышленники не могут надолго рассориться; когда-либо они снова сойдутся.
Если вас поразила красотой какая-нибудь женщина, но вы не можете вспомнить, во что она была одета, — значит, она была одета идеально.
Оно способно даже суд творить.
Легко им можно вылечить больного,
И можно им здорового убить.