Достоевский, — единственный психолог...
Достоевский, — единственный психолог, у которого я мог кое-чему поучиться.
Достоевский, — единственный психолог, у которого я мог кое-чему поучиться.
В суде:
— Потерпевший, так Вы утверждаете, что обвиняемый пытался выбить Вам глаз?
— Нет, что Вы, наоборот: у меня сложилось впечатление, что он пытался вбить мне его поглубже!
Люди, которые голосовали за неудачников, воров, предателей и мошенников, не являются их жертвами. Они соучастники.
После опьянения победой возникает всегда чувство великой потери: наш враг, наш враг мёртв! Даже о потере друга мы жалеем не так глубоко, как о потере врага.
Выбирайте из женщин — весёлых, из весёлых — умных, из умных — нежных, из нежных — верных.
Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? чорт с ними! Слава Богу, что потеряны… Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением... Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. — Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости, она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врёте, подлецы: он и мал, и мерзок — не так, как вы — иначе!
Пока семь раз отмеришь — другие уже отрежут.
Музыка выражает то, что нельзя сказать, но о чём невозможно молчать.
Между оптимистом и пессимистом есть забавное различие. Оптимист видит пончик, пессимист дырку!
Луноликая! Чашу вина и греха
Пей сегодня — на завтра надежда плоха.
Завтра, глядя на землю, луна молодая
Не отыщет ни славы моей, ни стиха.
Малыша одолела икота, и он заплакал:
— Мама, я кашляю назад!