Я платье, — говорит, — взяла у Нади, я буду нынче, как Марина Влади...
Я платье, — говорит, — взяла у Нади,
Я буду нынче, как Марина Влади,
И проведу, хоть тресну я,
Часы свои воскресные,
Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!
Я платье, — говорит, — взяла у Нади,
Я буду нынче, как Марина Влади,
И проведу, хоть тресну я,
Часы свои воскресные,
Хоть с пьяной твоей мордой, но в наряде!
Уличное нищенство — это только маленькая частность большого общего. Нужно бороться не с ним, а с производящею причиною. Когда общество во всех своих слоях, сверху донизу, научится уважать чужой труд и чужую копейку, нищенство уличное, домашнее и всякое другое исчезнет само собою.
Нет благороднее растений и милее,
Чем чёрный кипарис и белая лилея.
Он, сто имея рук, не тычет их вперёд;
Она всегда молчит, сто языков имея.
Терпи, казак, атаман будешь.
Ничто так не усыпляет и не опьяняет, как деньги; когда их много, то мир кажется лучше, чем он есть.
Если вас посадили в тюрьму, значит вы украли мало. А если вас посадили в Думу...
Мудрец не стремится к удовольствию, он стремится к отсутствию страданий.
В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору.
Смерть не так уж страшна, это трусость делает её страшной.
Злоречивый язык выдает безрассудного.
В долгах как в шелках.
Узнать, что тебя обманули, что совершенно о тебе позабыли или — наоборот — что тебя до сих пор ненавидят — крайне неприятно. Но воображать себя центром даже невзрачного мирозданья непристойно и невыносимо.
Через тернии к звёздам.
И ничто души не потревожит,
И ничто её не бросит в дрожь, —
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжёшь.
Воля — это то, что заставляет тебя побеждать тогда, когда твой разум говорит тебе, что ты повержен.
Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти.