Радость не вечна, печаль не бесконечна...
Радость не вечна, печаль не бесконечна.
Радость не вечна, печаль не бесконечна.
Была без радости любовь,
Разлука будет без печали.
Негоже уподобляться Нарциссу, склонившись над фотографией; даже воде нельзя доверять; глаза любящего — вот единственно надёжное зеркало.
Не теряйте надежды и совести, не впадайте в грех уныния, не складывайте оружия, не опускайте рук. Хватит заживо гнить в своих уютных капканах. Покиньте свои пыльные, затхлые закоулки — выйдите на свет безбожный, вдохните полной грудью. Родина ждёт вас — безнадёжно-молодых, отчаянных и непокорных. Требуйте и достигайте невозможного! Наступите на горло своей тоске, апатии, лени. Казните свой страх. Действуйте так, чтобы Смерть бежала от вас в ужасе. Мир держится — пока ещё держится! — на каждом из нас — живом и непобедимом. И пусть нас мало — нас и всегда было немного — но именно мы двигали и движем историю, гоним её вперёд по сияющей спирали. Туда, где времени не было, нет и не будет. В вечность. Так не позорьте же себя и своё будущее. Встаньте!
Никто так не падок на лесть, как тот честолюбец, который хотел быть первым, но не смог им стать
Я мыслю, следовательно существую.
Еретик — не тот кто горит на костре, а тот, кто зажигает костёр.
Но красоту в пороках не сберечь.
Ржавея, остроту теряет меч.
Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Время — вернейший союзник упорства.
Ребячество — плакать от боязни того, что неизбежно.
Не недели, не месяцы — годы
Расставались. И вот наконец
Холодок настоящей свободы
И седой над висками венец.
Больше нет ни измен, ни предательств,
И до света не слушаешь ты,
Как струится поток доказательств
Несравненной моей правоты.
Да... Тут стоит культурный парк по-над речкою,
В ём гуляю и плюю только в урны я.
Но ты, конечно, не поймёшь там, за печкою,
Потому ты темнота некультурная.
Цензура — это тоже самое, что сказать взрослому мужчине, что он не может есть стейк, потому что его не может прожевать младенец.