Когда потеряна истинная добродетель, является добродушие; когда потеряно добродушие, является справедливость; когда же потеряна справедливость, является приличие. Правила приличия — это только подобие правды и начало всякого беспорядка.
Блажен, кто крепко словом правит
И держит мысль на привязи свою,
Кто в сердце усыпляет или давит
Мгновенно прошипевшую змию.
Приносить пользу миру — это единственный способ стать счастливым.
Напрасны страх, тоска и ропот,
Когда судьба влечёт во тьму;
В беде всегда есть новый опыт,
Полезный духу и уму.
Когда вы не осознаёте происходящее внутри вас, снаружи это кажется судьбой.
Ценить усилий дороже награды за него — это называется любовью.
Бросать не стоит в будущее взгляд,
Мгновенью счастья будь сегодня рад.
Ведь завтра, друг, и мы сочтёмся смертью
С ушедшими семь тысяч лет назад.
Была у Вовочки корова, а у Маши бык. Привёл как-то раз Вовочка свою корову к бычку Маши. Бык залез на корову, а Вовочка и Маша сидят и смотрят. Через некоторое время:
Вовочка:
— Может тоже попробовать?
Маша:
— Смотри сам... Твоя же корова!
Что губит все династии — число наследников при недостатке в тронах.
Когда вы ранним утром видите восход Солнца, наблюдаете в молчании и внутри вас тоже начинается восход, — это молитва. Когда птица парит в небе, и вы парите в небе. И вы забыли, что вы отдельно, — это молитва. Везде, где исчезает разделённость, возникает молитва. Когда вы становитесь едины с существованием, с Вселенским Целым, — это молитва.
Молитва — это переживание воскресения, это возрождение, это рождение нового видения... это новое измерение, это новый взгляд на вещи, это новый образ жизни. Не нечто такое, что ты делаешь; но нечто такое, чем ты становишься. Это состояние бытия — не имеющее ничего общего со словами, которые ты произносишь в храме, мечети, церкви. Это безмолвный диалог с существованием.
Это сонастроенность со всеобщим, с целым... войти в гармонию с целым — это молитва.
Приходи на меня посмотреть.
Приходи. Я живая. Мне больно.
Этих рук никому не согреть,
Эти губы сказали: «Довольно!»
Каждый вечер подносят к окну
Моё кресло. Я вижу дороги.
О, тебя ли, тебя ль упрекну
За последнюю горечь тревоги!
Не боюсь на земле ничего,
В задыханьях тяжёлых бледнея.
Только ночи страшны оттого,
Что глаза твои вижу во сне я.
