Что-то в их лицах есть, что противно уму...
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
Писатель находится в ситуации его эпохи: каждое слово имеет отзвук, каждое молчание — тоже.
Во всяком, даже самом лучшем человеке возникают вызванные внешними поводами аффекты или обусловленные внутренним настроением нечистые, низменные, злые мысли и желания; но за них он морально не ответственен, и они не могут обременять его совести. Ибо они показывают только, что был бы способен сделать человек вообще, а не тот, что их мыслит.
Сами по себе мы ничего не значим. Не мы важны, а то, что мы храним в себе.
...И век назад ласкало взор —
живот, полоска узкая...
Технологический зазор
меж юбочкой и блузкою.
Все негодяи, к сожалению, общительны.
Говорить учимся мы у людей, молчать — у богов.
Бог говорит с человеком шёпотом любви, если он не слышит, то голосом совести, если он не слышит — через рупор страданий.
Любовь не пылкое чувство, а упорное желание, чтобы тот, кого мы любим, обрёл высшее благо.
Только суть, как достойно мужчин, говори,
Лишь ответствуя — слов господин — говори.
Уха два, а язык дан один не случайно —
Дважды слушай и раз лишь один говори!
Другие уводят любимых, —
Я с завистью вслед не гляжу, —
Одна на скамье подсудимых
Я скоро полвека сижу.
Вокруг пререканья и давка
И приторный запах чернил.
Такое придумывал Кафка
И Чарли изобразил.
И в тех пререканиях важных,
Как в цепких объятиях сна,
Все три поколенья присяжных
Решили: виновна она.
Меняются лица конвоя,
В инфаркте шестой прокурор…
А где-то темнеет от зноя
Огромный небесный простор,
И полное прелести лето
Гуляет на том берегу...
Я это блаженное «где-то»
Представить себе не могу.
Я глохну от зычных проклятий,
Я ватник сносила дотла.
Неужто я всех виноватей
На этой планете была?