Пробуя на вкус, не думай о том, что считается вкусным...
Пробуя на вкус, не думай о том, что считается вкусным.
Пробуя на вкус, не думай о том, что считается вкусным.
Когда в непогоду в изнеможенье
Журавль что-то крикнет в звёздной дали,
Его товарищи журавли
Всё понимают в одно мгновенье.
И, перестроившись на лету,
Чтоб не отстал, не покинул стаю,
Не дрогнул, не начал терять высоту,
Крылья, как плечи, под ним смыкают.
А южные бабочки с чёрным пятном,
Что чуют за семь километров друг друга:
Усы — как радары для радиоволн.
— Пора! Скоро дождик! — сигналит он.
И мчится к дому его подруга.
Когда в Антарктике гибнет кит
И вынырнуть из глубины не может,
Он SOS ультразвуком подать спешит
Всем, кто услышит, поймёт, поможет.
И все собратья киты вокруг,
Как по команде, на дно ныряют,
Носами товарища подымают
И мчат на поверхность, чтоб выжил друг.
А мы с тобою, подумать только,
Запасом в тысячи слов обладаем,
Но часто друг друга даже на толику
Не понимаем, не понимаем!
Всё было б, наверно, легко и ясно
Но можно ли, истины не губя,
Порой говорить почти ежечасно
И слышать при этом только себя?
А мы не враги. И как будто при этом
Не первые встречные, не прохожие,
Мы вроде бы существа с интеллектом,
Не бабочки и не киты толстокожие.
Какой-то почти парадокс планеты!
Выходит порой — чем лучше, тем хуже,
Вот скажешь, поделишься, вывернешь душу —
Как в стену! Ни отзвука, ни ответа...
И пусть только я бы. Один, наконец,
Потеря не слишком-то уж большая.
Но сколько на свете людей и сердец
Друг друга не слышат, не понимают?!
И я одного лишь в толк не возьму:
Иль впрямь нам учиться у рыб или мухи?
Ну почему, почему, почему
Люди так часто друг к другу глухи?!
Ах, товарищ... Какие годы!..
Век, прощай. Не узнать Москвы.
Вот и дожили мы до свободы
Выйти ночью купить жратвы.
А море не волнует наша близость...
О судьба! Ты насилье во всём утверждаешь сама.
Беспределен твой гнёт, как тебя породившая тьма.
Благо подлым даришь ты, а горе — сердцам благородным.
Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?
Из двух любящих один любит, а другой позволяет себя любить.
Идёт Иван-дурак по лесу. Захотел пить — видит озеро. Естественно, спустился. Видит, на пляжике у самой воды загорает Змей Горыныч. Лежит, собака такая, лошадиную ногу догрызает, дымом пыхает...
― Ах, ёпть! - кричит Иван-дурак, выхватывает меч-кладенец и начинает рубить Змею головы.
А змей — что твоя Лернейская гидра: одну голову мечом долой — на её месте две выросло. В общем, уже вечер, Иван-дурак замахался рубить, перед ним вместо трехглавого змея уже стоглавое чудище...
― Погоди, Иван... - гудит чудище. - Погоди! Ты зачем вообще к озеру пришёл?
― Водицы испить, - говорит Иван-дурак, утирая взмокший лоб.
― И что? - спрашивает чудище с нескрываемым интересом. — Я тебе пить не давал?
Ты не можешь менять направление ветра, но всегда можешь поднять паруса, чтобы достичь своей цели.
Ах, далеко до неба!
Губы — близки во мгле...
— Бог, не суди! — Ты не был
Женщиной на земле!
А юмор — это жизнь. Это состояние. Это не шутки. Это искры в глазах. Это влюбленность в собеседника и готовность рассмеяться до слёз.
Если вы думаете, что приключения опасны, попробуйте рутину — это смертельно.
И чего бы душа ни изведала,
Как ни било б нас вкривь и вкось,
Если счастье оборвалось,
Разве значит, что счастья не было?!
Добро всегда победит зло, поставит на колени и зверски убьёт!
Ах, какой превосходной комедией был бы этот мир, не будь у нас в ней своей роли!
Её платье начинается слишком поздно и заканчивается слишком рано.