Ты выбрался из грязи в князи, но быстро князем становясь...
Ты выбрался из грязи в князи,
Но быстро князем становясь,
Не позабудь, чтобы не сглазить,
Не вечны князи — вечна грязь.
Ты выбрался из грязи в князи,
Но быстро князем становясь,
Не позабудь, чтобы не сглазить,
Не вечны князи — вечна грязь.
Ни на что не годится тот, кто годится только для самого себя.
Любовь подобна жажде. Она есть жаждание души тела (т. е. души, коей проявлением служит тело). Любовь всегда — к тому, чего «особенно недостаёт мне», жаждущему. Любовь есть томление; она томит, и убивает, когда не удовлетворена. Поэтому-то любовь, насыщаясь, всегда возрождает. Любовь есть возрождение. Любовь есть взаимное пожирание, поглощение. Любовь — это всегда обмен — души-тела. Поэтому, когда нечему обмениваться, любовь погасает. И она всегда погасает по одной причине: исчерпанности матерьяла для обмена, остановке обмена, сытости взаимной, сходства-тожества когда-то любивших и разных.
В каждом мужчине скрыто желание отомстить женщине за то, что она ему нужна.
Умей дождаться. Жалобой и плачем
Не сетуй на задержку непогоды:
Когда судьба беременна удачей,
Опасны преждевременные роды.
Знай, я больше не буду жестоким,
Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,
Я уеду, далёким, далёким,
Я не буду печальным и злым.
Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня...
И мне сладко — не плачь, дорогая, —
Знать, что ты отравила меня.
Нет ничего тягостнее сознания только что сделанной глупости.
Честность — это понятие, которое относится только к себе самому, к окружающим, особенно далёким, это никак относиться не может по определению. Вообще, всё, что человек делает в обществе, это сложная хитроумная система дурения окружающих во имя определённых — иногда высших, а чаще всего в поганых целях. Ярче всего это проявляется в искусстве, религии и политике.
Дымись, покуда не погас,
И пусть волнуются придурки —
Когда судьба докурит нас,
Куда швырнёт она окурки.
Да, человек смертен, но это было бы ещё пол беды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чём фокус!
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далёком отголоске,
Что случится на моём веку.
На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.
Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идёт другая драма,
И на этот раз меня уволь.
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, всё тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти.