Как полдневное небо, бездонна любовь...
Как полдневное небо, бездонна любовь.
Как полночная птица, бессонна любовь.
Но ещё не любовь — соловьём разливаться, —
Умереть без единого стона — любовь.
Как полдневное небо, бездонна любовь.
Как полночная птица, бессонна любовь.
Но ещё не любовь — соловьём разливаться, —
Умереть без единого стона — любовь.
Идёт мужик по дороге, видит — подкова лежит. Перевернул её — а там конь.
Работается плохо. Хочется влюбиться, или жениться, или полететь на воздушном шаре.
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот ещё резон,
что это — временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы.
У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь — рабом другого коня.
О глупец, ты, я вижу, попал в западню,
В эту жизнь быстротечную, равную дню.
Что ты мечешься, смертный? Зачем суетишься?
Дай вина — а потом продолжай беготню!
Люди грядущего поколения будут знать многое, неизвестное нам, и многое останется неизвестным для тех, кто будет жить, когда изгладится всякая память о нас. Мир не стоит ломаного гроша, если в нём когда-нибудь не останется ничего непонятного.
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студёные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутнённых каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось — сейчас забелеет прозрачный подснежник...
Вот когда подошёл ты, спокойный, к крыльцу моему.
Как жаль, что вы наконец-то уходите...
Ничто так не выдает человека, как то, над чем он смеётся.
Правду говорить легко и приятно.
Человек не может жить инстинктами,
Человек — на то и человек!
Народ разделился на патриотов и предателей, и никто не в силах отличить одних от других.
Вечер. Развалины геометрии.
Точка, оставшаяся от угла.
Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.
Так раздеваются догола.
Но — останавливаются. И заросли
скрывают дальнейшее, как печать
содержанье послания. А казалось бы —
с лабии и начать...
Луна, изваянная в Монголии,
прижимает к бесчувственному стеклу
прыщавую, лезвиями магнолии
гладко выбритую скулу.
Как войску, пригодному больше к булочным
очередям, чем кричать «ура»,
настоящему, чтоб обернуться будущим,
требуется вчера.
Это — комплекс статуи, слиться с теменью
согласной, внутренности скрепя.
Человек отличается только степенью
отчаянья от самого себя.
Что песня, кубки, ласки без тепла?
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожжённая и дряхлая зола.