Жизнь — мгновенье. Вино — от печали бальэам...
Жизнь — мгновенье. Вино — от печали бальзам.
День прошёл беспечально — хвала небесам!
Будь доволен тебе предназначенной долей,
Не пытайся её переделывать сам.
Жизнь — мгновенье. Вино — от печали бальзам.
День прошёл беспечально — хвала небесам!
Будь доволен тебе предназначенной долей,
Не пытайся её переделывать сам.
И, главное, не верьте никогда,
Что будто всё проходит и уходит.
Да, звёзды меркнут, но одна звезда
По имени Любовь всегда-всегда
Обязана гореть на небосводе!
Всё приходит для того, кто умеет ждать!
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекрёсток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счёт нанижем.
Я всё равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоём с Парижем.
Душа, украшенная даром Бога,
До смертного предела,
С тех пор как узы ощутила тела,
Таиться не вольна.
Она нежна, стыдлива и несмела
У юности порога;
Прекрасная, она взирает строго,
Гармонии полна.
Созрев, она умеренна, сильна,
Полна любви и в нравах куртуазна,
Верна, как меч, висящий у бедра;
А в старости — щедра
Предвиденьем, и мудростию властна,
И, радуясь, согласна
О благе общем рассуждать бесстрастно.
Достигнув дряхлости, она стремится
С Всевышним примириться,
Как надлежит, близ смертного одра,
Благословив былые времена.
То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,
То в инее ярком блеснёт,
Почудится в дрёме левкоя...
Но верно и тайно ведёт
От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно её угадать
В ещё незнакомой улыбке.
Я видел раз её в весёлом вихре бала;
Казалось, мне она понравиться желала;
Очей приветливость, движений быстрота,
Природный блеск ланит и груди полнота —
Всё, всё наполнило б мне ум очарованьем,
Когда б совсем иным, бессмысленным желаньем
Я не был угнетён; когда бы предо мной
Не пролетала тень с насмешкою пустой,
Когда б я только мог забыть черты другие,
Лицо бесцветное и взоры ледяные!..
Каждый человек виновен во всём добре, которое он не творил.
Месть делает нас равными нашим врагам, прощение же демонстрирует наши мудрость и ум.
Если тебе случится рассердится на кого бы то ни было, рассердись в то же время на самого себя, хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
Очень часто случается, что научная голова посажена на тело обезьяны, выдающийся ум вложен в пошлую душу — среди врачей и физиологов морали — это явление не редкое.