Я разгадывал науку весёлой и счастливой жизни...
Я разгадывал науку весёлой и счастливой жизни, удивлялся, как люди, жадные счастья, немедленно убегают от него, встретившись с ним...
Я разгадывал науку весёлой и счастливой жизни, удивлялся, как люди, жадные счастья, немедленно убегают от него, встретившись с ним...
Велико ли, мало ли дело, его надо делать.
Одна судьба у наших двух сердец:
Замрёт моё — и твоему конец!
Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
Чего не чаешь, то скорее сбудется.
Презирать суд людей нетрудно, презирать суд собственный — невозможно.
У вас есть только один способ убедить других — выслушать их.
Юмор — один из элементов гения.
Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, это значит, что болезнь неизлечима.
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мною блуждающий вечер
И дыханье тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Закрой эту чёрную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.
Можно лгать в любви, в политике, в медицине можно обмануть людей, но в искусстве обмануть нельзя.
Одиночество, как положение, исправлению доступно, но как состояние, это — болезнь неизлечимая.
Я ей не прощаю того, что я любил её.
Если мы позволим сострадательному и альтруистическому отношению руководить нашей жизнью, мы сможем совершить великие достижения, на которые не способны другие формы жизни. Если мы сможем обратить эту драгоценную человеческую форму во благо, это будет иметь ценность в будущем. Тогда наше человеческое существование станет воистину бесценным.
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают — раз так охотно на них ссылаются. У всех есть второе имя: никто, и совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не одевается, не думает, и т. д.) отвечайте: — А я — кто.