Мы обитатели сегодняшнего дня...
Мы обитатели сегодняшнего дня.
Печаль о завтрашнем — загадка для меня
К чему безумствовать! Живи, своё Сегодня
Как величайшее сокровище ценя.
Мы обитатели сегодняшнего дня.
Печаль о завтрашнем — загадка для меня
К чему безумствовать! Живи, своё Сегодня
Как величайшее сокровище ценя.
Всё было бы очень хорошо, если бы все наши поступки можно было бы совершать дважды.
Люди, как свечи, делятся на два типа: одни для света и тепла, а другие — в жопу.
В жизни всегда есть место подвигу. Главное — держаться от этого места подальше.
Запомни навек и другим скажи:
Хитрость и ложь всё равно откроются.
Счастья нельзя построить на лжи,
Ведь счастья светлые этажи
Только на правде строятся!
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад тёмно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнёт над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
— До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
— словно девочки-сёстры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.
Только глупцы могут быть непоколебимы в своей уверенности.
Мне больше ног моих не надо,
Пусть превратятся в рыбий хвост!
Плыву, и радостна прохлада,
Белеет тускло дальний мост.
Не надо мне души покорной,
Пусть станет дымом, лёгок дым,
Взлетев над набережной чёрной,
Он будет нежно-голубым.
Смотри, как глубоко ныряю,
Держусь за водоросль рукой,
Ничьих я слов не повторяю
И не пленюсь ничьей тоской...
А ты, мой дальний, неужели
Стал бледен и печально-нем?
Что слышу? Целых три недели
Всё шепчешь: «Бедная, зачем?!»
Трусливый друг страшнее врага, ибо врага опасаешься, а на друга надеешься.
Всё, как раньше. В окна столовой
Бьётся мелкий метельный снег.
И сама я не стала новой,
А ко мне приходил человек.
Я спросила: «Чего ты хочешь?»
Он сказал: «Быть с тобой в аду».
Я смеялась: «Ах, напророчишь
Нам обоим, пожалуй, беду».
Но, поднявши руку сухую,
Он слегка потрогал цветы:
«Расскажи, как тебя целуют,
Расскажи, как целуешь ты».
И глаза, глядящие тускло,
Не сводил с моего кольца.
Ни один не двинулся мускул
Просветлённо-злого лица.
О, я знаю: его отрада —
Напряжённо и страстно знать,
Что ему ничего не надо,
Что мне не в чем ему отказать.
Все самые тяжёлые раны мы наносим друг другу языком.