Если труженик, в поте лица своего...
Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего —
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?
Если труженик, в поте лица своего
Добывающий хлеб, не стяжал ничего —
Почему он ничтожеству кланяться должен
Или даже тому, кто не хуже его?
Ну как на свете радость сбережёшь?
А ты послушай сердцем и услышишь:
— Пока ты дышишь — ты всего лишь дышишь,
А вот пока ты любишь — ты живёшь.
Каменный уголь был рощей в поле,
Но всё пережил он, и даже боле,
И, чёрный, он солнце в себе хранит,
А если горит — горячо горит.
Спичка такой же шумела рощей,
Однако душа её много проще:
Вспыхнуть? В мгновение соглашается!
Но гаснет так же, как загорается.
Не обнимайте, кого придётся,
Не всё хорошо, что легко даётся!
Жила-была девочка Робин Гуд — у богатых брала, бедным давала.
Мыслить так трудно, поэтому большинство людей судит.
Скажи — не я ль тебя заметил
В толпе застенчивых подруг,
Твой первый взор не я ли встретил,
Не я ли был твой первый друг?
Каждый день, что на бренной земле нами прожит,
Пусть веселье и радость собою умножит.
Нам в юдоли земной жизнь дороже всего,
А назвать её жизнью не каждый ведь сможет.
Гнило слово от гнила сердца.
Подпись к рисунку: «Жопа — вид спереди».
Человек в своей свирепости и беспощадности не уступит ни одному тигру и ни одной гиене. Вполне вероятно, что так оно и есть. Когда заглядываешь в историю и видишь, на что способен человек, теряешь всякую веру в него... Дело может зайти так далеко, что иному, быть может, особенно в минуты ипохондрического настроения, мир покажется с эстетической стороны музеем карикатур, с интеллектуальной — жёлтым домом, а с моральной — мошенническим притоном.
Тревога вечная мне не даёт вздохнуть,
От стонов горестных моя устала грудь.
Зачем пришёл я в мир, раз — без меня ль, со мной ли, —
Всё так же он вершит свой непонятный путь?
Все наши беды от того, что мы не можем быть одиноки.