Мир любви обрести без терзаний нельзя...
Мир любви обрести без терзаний нельзя,
Путь любви отвести по желанью нельзя.
И пока от страданья не станешь согбенным,
Суть его донести до сознанья — нельзя!
Мир любви обрести без терзаний нельзя,
Путь любви отвести по желанью нельзя.
И пока от страданья не станешь согбенным,
Суть его донести до сознанья — нельзя!
Безбожно я жил, безбожно,
Беспечен не по стране...
Но, если нет Бога, то кто же,
То кто же так добр ко мне?..
Хорошая мысля приходит опосля.
Если бы человек всегда прислушивался к голосу разума, с ним никогда не происходило бы ничего интересного.
Радуйся каждому дню всегда.
Любому, едва только светом брызнет!
Ибо не знаешь ведь никогда,
Какой из них будет последним в жизни...
Из всех усилий самое трудное — воздержание языка. Оно же — самое необходимое.
Взглянув когда-нибудь на тайный сей листок,
Исписанный когда-то мною,
На время улети в лицейский уголок
Всесильной, сладостной мечтою.
Ты вспомни быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Печали, радости, мечты души твоей,
Размолвки дружества и сладость примиренья, —
Что было и не будет вновь...
И с тихими тоски слезами
Ты вспомни первую любовь.
Мой друг, она прошла... но с первыми друзьями
Не резвою мечтой союз свой заключён;
Пред грозным временем, пред грозными судьбами,
О, милый, вечен он!
Глупец гоняется за наслаждениями и находит разочарование; мудрец же только избегает горя.
«Что есть разлука?» «Знаешь, не пойму,
зачем тебе?» «Считай, для картотеки».
«Разлука — это судя по тому,
с кем расстаёшься. Дело в человеке.
Где остаёшься. Можно ль одному
остаться там, подавшись в имяреки?
Коль с близким, — отдаёшь его кому?
Надолго ли?» «А ежели навеки?»
«Тогда стоишь и пялишься во тьму
такую, как опущенные веки
обычно создают тебе для сна.
И вздрагиваешь изредка от горя,
поскольку мрака явственность ясна.
И ни тебе лисичек или моря».
«А ежели за окнами весна?
Весной всё легче». «Спорно это». «Споря,
не забывай, что в окнах — белизна».
«Тогда ты — словно вырванное с поля».
«Земля не кровоточит, как десна».
«Ну, видимо, на то Господня воля…
А что тебе разлука?» «Трепотня…
Ну, за спиной закрывшиеся двери.
И, если это день, сиянье дня».
«А если ночь?» «Смотря по атмосфере.
Ну, может, свет горящего огня.
А нет — скамья, пустующая в сквере».
«Ты расставался с кем-нибудь, храня
воспоминанья?» «Лучше на примере».
«Ну, что ты скажешь, потеряв меня?»
«Вообще-то, я не чувствую потери».
«Не чувствуешь? А всё твоё ныть?
о дружбе?» «Это верно и поныне.
Пока у нас совместное жить?,
нам лучше, видно, вместе по причине
того, что быти…» «Да не на „?“!
Не быти?, а бытие». «Да ты не —
не придирайся… да, небыти?,
когда меня не будет и в помине,
придаст своеобразие равнине».
«Ты, стало быть, молчание моё».
Как-то Раневская, сняв телефонную трубку, услышала сильно надоевший ей голос кого-то из поклонников и заявила:
— Извините, не могу продолжать разговор. Я говорю из автомата, а здесь большая очередь.
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.