И с каждой осенью я расцветаю вновь...
И с каждой осенью я расцветаю вновь.
И с каждой осенью я расцветаю вновь.
Моя спокойная совесть важнее мне, чем все пересуды.
Отчаяние — это страх без надежды.
Нет документа, нет и человека.
Что песня, кубки, ласки без тепла?
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожжённая и дряхлая зола.
Если вы не можете это объяснить шестилетнему ребёнку, вы сами этого не понимаете.
Мне говорят, что нужно уезжать.
Да-да. Благодарю. Я собираюсь.
Да-да. Я понимаю. Провожать
не следует. Да, я не потеряюсь.
Ах, что вы говорите — дальний путь.
Какой-нибудь ближайший полустанок.
Ах, нет, не беспокойтесь. Как-нибудь.
Я вовсе налегке. Без чемоданов.
Да-да. Пора идти. Благодарю.
Да-да. Пора. И каждый понимает.
Безрадостную зимнюю зарю
над родиной деревья поднимают.
Всё кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать — и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.
Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.
Как будто бы я адрес позабыл:
к окошку запотевшему приникну
и над рекой, которую любил,
я расплачусь и лодочника крикну.
(Всё кончено. Теперь я не спешу.
Езжай назад спокойно, ради Бога.
Я в небо погляжу и подышу
холодным ветром берега другого.)
Ну, вот и долгожданный переезд.
Кати назад, не чувствуя печали.
Когда войдёшь на родине в подъезд,
я к берегу пологому причалю.
Глупое сердце, не бейся.
Все мы обмануты счастьем,
Нищий лишь просит участья...
Глупое сердце, не бейся.
Доброта, даже самая маленькая, никогда не пропадает даром.
Перед тем как излить душу, убедитесь что «сосуд», не протекает.
Даже если вас съели, у вас есть два выхода.
Количество наших завистников, подтверждает наши способности.
Любовь есть такое состояние, когда человек по большей части видит вещи не такими, каковы они есть.
Всё приятное в этом мире либо вредно, либо аморально, либо ведёт к ожирению.
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают — раз так охотно на них ссылаются. У всех есть второе имя: никто, и совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не одевается, не думает, и т. д.) отвечайте: — А я — кто.
Никого так ловко не обманываем мы и не обходим лестью, как самих себя.