Жизнь есть не только подготовка к завтрашнему дню...
Жизнь есть не только подготовка к завтрашнему дню, но и непосредственная живая радость.
Жизнь есть не только подготовка к завтрашнему дню, но и непосредственная живая радость.
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть
могли бы на флейте водосточных труб?
Когда женщина выходит замуж, вместе с обручальным кольцом ей вручают незримую медаль, она так и называется «За мужество»...
Если мудрецу среди невоспитанных людей не удастся сказать слова, не удивляйся: звук лютни не слышен во время грохота барабана, а аромат амбры пропадает от вони чеснока.
Если вы не можете это объяснить шестилетнему ребёнку, вы сами этого не понимаете.
Грамматические ошибки при красивом почерке — как вши в нейлоновой рубашке.
Человека делает человеком в большей степени то, о чём он умалчивает, нежели то, что говорит.
Ни самые прекрасные, ни самые отвратительные устремления человека не заложены в нём биологически, от природы; они – результат социального процесса.
Ваши утверждения должны быть такими, чтобы вы могли согласиться со всеми вытекающими из них последствиями.
Когда ты сердит, считай до четырёх; когда очень сердит, ругайся!
Крепкий кофе и лёгкие сигареты — это её плохая привычка... Но ведь все очаровательные люди испорчены! В этом и есть секрет их привлекательности...
В темноте у окна,
на краю темноты
полоса полотна
задевает цветы.
И, как моль, из угла
устремляется к ней
взгляд, острей, чем игла,
хлорофилла сильней.
Оба вздрогнут — но пусть:
став движеньем одним,
не угроза, а грусть
устремляется к ним,
и от пут забытья
шорох век возвратит:
далеко до шитья
и до роста в кредит.
Страсть — всегда впереди,
где пространство мельчит.
Сзади прялкой в груди
Ариадна стучит.
И в дыру от иглы,
притупив остриё,
льются речки из мглы,
проглотившей её.
Засвети же свечу
или в лампочке свет.
Темнота по плечу
тем, в ком памяти нет,
кто, к минувшему глух
и к грядущему прост,
устремляет свой дух
в преждевременный рост.
Как земля, как вода
под небесною мглой,
в каждом чувстве всегда
сила жизни с иглой.
И, невольным объят
страхом, вздрогнет, как мышь,
тот, в кого ты свой взгляд
из угла устремишь.
Засвети же свечу
на краю темноты.
Я увидеть хочу
то, что чувствуешь ты
в этом доме ночном,
где скрывает окно,
словно скатерть с пятном
темноты, полотно.
Ставь на скатерть стакан,
чтоб он вдруг не упал,
чтоб сквозь стол-истукан,
словно соль, проступал,
незаметный в окно,
ослепительный Путь —
будто льётся вино
и вздымается грудь.
Ветер, ветер пришёл,
шелестит у окна.
Укрывается ствол
за квадрат полотна.
И трепещут цветы
у него позади
на краю темноты,
словно сердце в груди.
Натуральная тьма
наступает опять,
как движенье ума
от метафоры вспять,
и сиянье звезды
на латуни осей
глушит звуки езды
по дистанции всей.
Малые умы интересуются необычайным; великие — самым обычным.
— А кто это там так орёт у соседей?
— А, это Катька...
— Рожает, что ли?
— Нет, беременеет.
Самое непостижимое в этом мире — это то, что он постижим.