Я согласен бегать в табуне...
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!
Спросил у чаши я, прильнув устами к ней:
«Куда ведёт меня чреда ночей и дней?»
Не отрывая уст, ответила мне чаша:
«Ах, больше в этот мир ты не вернёшься. Пей!»
Можно вычислить всё, что ты говорил, думал, до мельчайших подробностей. Но душа, чьи движения загадочны даже для тебя самого, остаётся неприступной.
Разумный человек ставит себе предел даже в добрых делах.
Добро уныло и занудливо,
И постный вид, и ходит боком,
а зло обильно и причудливо,
со вкусом, запахом и соком.
Ничто так не мешает радоваться жизни, как сама жизнь.
Жизнь — большой сюрприз. Возможно, смерть окажется ещё большим сюрпризом.
До того, как судьба тебя схватит за пояс —
Лучше эту судьбу самому ухватить.
Прощалась капля с морем — вся в слезах!
Смеялось вольно море — всё в лучах!
«Взлетай на небо, упадай на землю —
Конец один: опять в моих волнах».
Соперница, а я к тебе приду
Когда-нибудь, такою ночью лунной,
Когда лягушки воют на пруду
И женщины от жалости безумны.
И, умиляясь на биенье век
И на ревнивые твои ресницы,
Скажу тебе, что я — не человек,
А только сон, который только снится.
И я скажу: — Утешь меня, утешь,
Мне кто-то в сердце забивает гвозди!
И я скажу тебе, что ветер — свеж,
Что горячи — над головою — звёзды...
Сад, часто пересаживаемый, плода не приносит.
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощённые бразды
Бросал живительное семя —
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
Не место красит человека, а человек место.
Яблоко от яблони недалеко падает.
Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шёл я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову... Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через неё, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолочённая ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьёв, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и надсаживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и чёрт ему не брат! Завоеватель — и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб...
— Мы ещё повоюем, чёрт возьми!
Не жаворонок я и не сова,
И жалок в этом смысле жребий мой:
С утра забита чушью голова,
А к вечеру набита ерундой.