Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе...
Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе налить даме водки? Это — чистый спирт!
Помилуйте, королева, разве я позволил бы себе налить даме водки? Это — чистый спирт!
Лошадь
сказала,
взглянув на верблюда:
«Какая
гигантская
лошадь-ублюдок».
Верблюд же
вскричал:
«Да лошадь разве ты?!
Ты
просто-напросто —
верблюд недоразвитый».
И знал лишь
Бог седобородый,
что это —
животные
разной породы.
Сколь воду ни варить — всё вода будет.
Трусость в соединении с жёсткостью как раз и являются логическим следствием любой тирании.
Если тебе случится рассердится на кого бы то ни было, рассердись в то же время на самого себя, хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
Нужно долго прожить — состариться, чтобы понять, как коротка жизнь.
Что там, за ветхой занавеской тьмы? —
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
Я смеюсь над всяким, кто неспособен посмеяться над собой.
Один старик, избегавший брака всю жизнь, лежит на смертном одре. Его спрашивают:
— Ты так и не женился, но никогда не говорил почему. Сейчас, стоя на пороге смерти, удовлетвори наше любопытство. Если есть какой-то секрет, хоть раскрой его сейчас, ведь ты умираешь, покидаешь этот мир. Даже если твой секрет узнают, вреда это тебе не причинит.
Старик ответил:
— Не то чтобы я был против брака, но я всегда искал идеальную женщину. Я провёл всё время в поисках, и так пролетела моя жизнь.
— Но неужели на всей огромной планете, населённой миллиардами людей, половина из которых — женщины, ты не смог отыскать одну-единственную идеальную женщину?
Слеза скатилась по щеке умирающего старика. Он ответил:
— Нет, одну я всё-таки нашёл.
— Тогда что же произошло, почему вы не поженились?
И старик ответил:
— Та женщина искала идеального мужчину.
Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня — непобедимое лето.
Долг платежом красен.
Знакомя, друг сказал мне сокровенно:
— Рекомендую: Коля. Пианист.
Прекрасный парень и душою чист,
И ты его полюбишь непременно!
«Прекрасный парень» в меру был живой.
Сел за рояль, Прокофьева сыграл,
Смеялся шуткам, подымал бокал,
Потом простился и ушёл домой.
Ушёл и канул в темноту и снег...
И я спросил у друга своего:
— Вот ты прекрасным называл его.
А чем прекрасен этот человек?
С минуту друг растерянно молчал.
Ходил, курил и молвил наконец:
— Он никому вреда не причинял,
Не лицемер, не склочник, не подлец...
И вновь спросил я друга своего:
— А доброго он людям сделал много? —
Мой друг вздохнул: — Да вроде ничего.
И всё-таки он неплохой, ей-богу!
И тут мелькнуло: а не так ли я
Хвалю порой того, кто не подлец?
Но сколько рядом истинных сердец?
И все ль друзья действительно друзья?
Не прямодушен — ладно, ничего!
Не сделал зла — приветствуем его.
Мог утащить, а он не утащил
И чуть ли уж не подвиг совершил.
Иль, скажем, парень в девушку влюбился,
Жениться обещал. И под конец
Не оскорбил, не бросил, а женился —
И вот уже герой и молодец!
А то вдруг вам как на голову снег
Свалилось горе. Друг о том проведал.
Он мог добить, предать, но он не предал.
Нет, не помог ничем, а лишь не предал, —
И вот уж он «прекрасный человек».
Смешно, но факт: мы, будто с ценной ношей,
Со странной меркой носимся порой:
«Прекрасный» — лишь за то, что не плохой,
А не за то, что истинно хороший!
Так не пора ль действительно начать
С других позиций доблести считать?
Жизнь — слишком сложна, чтобы рассуждать о ней серьёзно.
Не лезь в глаза — затопчешь искру мысли...
— Да, я к Вам обращаюсь: покиньте кровать,
Вы утратили право меня волновать...