Я, с одной стороны, рад, что мои песни нравятся...
Я, с одной стороны, рад, что мои песни нравятся. Но, с другой стороны, не рад, когда меня воспринимают как учителя жизни.
Я, с одной стороны, рад, что мои песни нравятся. Но, с другой стороны, не рад, когда меня воспринимают как учителя жизни.
Самая дешёвая гордость — это гордость национальная. Она обнаруживает в заражённом ею субъекте недостаток индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться; ведь иначе он не стал бы обращаться к тому, что разделяется кроме него ещё многими миллионами людей. Кто обладает крупными личными достоинствами, тот, постоянно наблюдая свою нацию, прежде всего подметит её недостатки. Но убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за единственно возможное и гордится нацией, к которой он принадлежит; он готов с чувством умиления защищать все её недостатки и глупости.
Всё в природе целесообразно. Преображая человека под конец его жизни в песочницу, природа тем самым засыпает чернильные кляксы, произведённые им в продолжение всей его жизни.
Помни, что сильные страдания завершаются смертью, слабые дают нам частые передышки, а над умеренными мы владыки.
Истинная щедрость по отношению к будущему — это всё посвятить настоящему.
Песня без слов, ночь без сна,
Всё в своё время — зима и весна,
Каждой звезде — свой неба кусок,
Каждому морю — дождя глоток.
Каждому яблоку — место упасть,
Каждому вору — возможность украсть,
Каждой собаке — палку и кость,
И каждому волку — зубы и злость.
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой.
Я чувствую, закрывая глаза, —
Весь мир идёт на меня войной.
Если есть стадо — есть пастух,
Если есть тело — должен быть дух,
Если есть шаг — должен быть след,
Если есть тьма — должен быть свет.
Хочешь ли ты изменить этот мир,
Сможешь ли ты принять, как есть,
Встать и выйти из ряда вон,
Сесть на электрический стул или трон?
Снова за окнами белый день,
День вызывает меня на бой.
Я чувствую, закрывая глаза, —
Весь мир идёт на меня войной.
В пословицах наших видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать всё своим орудием: иронию, насмешку, наглядность, меткость живописного соображения, чтобы составить животрепещущее слово, которое пронимает насквозь природу русского человека, задирая за всё её живое.
В молитве лучше иметь сердце без слов, чем слова без сердца.
Животное не допытывается, в чём смысл бытия. Оно живёт. Живёт ради жизни. Для него ответ заключён в самой жизни, в ней и радость, и наслаждение.
Музыка — высшее в мире искусство.
Не читайте стихи как прозу. Поэзия — не информация. Информация стихотворения заключена в его мелодии.
Не подлежит сомнению, что упрёк оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намёк оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Я знаю, с места не сдвинуться
Под тяжестью Виевых век.
О, если бы вдруг откинуться
В какой-то семнадцатый век.
С душистою веткой берёзовой
Под Троицу в церкви стоять,
С боярынею Морозовой
Сладимый медок попивать.
А после на дровнях в сумерки
В навозном снегу тонуть...
Какой сумасшедший Суриков
Мой последний напишет путь?