Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг...
Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг.
Не говори своему другу того, что не должен знать твой враг.
Мне нужно поговорить, а слушать меня некому. Я не могу говорить со стенами, они кричат на меня. Я не могу говорить с женой, она слушает только стены.
Настоящее Счастье — здесь и сейчас. Оно не имеет никакого отношения к Прошлому и Будущему.
Обычно хочешь всего и сразу, а получаешь ничего и постепенно.
Любой вид зависимости плох, будь то зависимость от алкоголя, наркотиков или идеализма.
Если люди долго спорят, это доказывает, что-то, о чём они спорят, неясно для них самих.
Приятель мой, сурово сдвинув бровь
И осушив цимлянского бокал,
Когда заговорили про любовь,
С усмешкой назидательно сказал:
«Я мало чту романтиков. Прости!
А женская любовь — сплошной обман.
Я много женщин повстречал в пути
И на сто лет, как говорится, пьян!
Не веришь? Усмехаешься? Ну что ж!
Давай рассудим прямо, хоть сейчас:
Где тут сокрыта истина, где — ложь
И в чём надёжность милых этих глаз?!
Вот ты всё веришь в чистую любовь.
Что будто в ней — вся истина и свет.
А я сказал и повторяю вновь:
Что бескорыстных чувств на свете нет!
Представь: что ты вдруг разорился в мире!
Теперь скажи: чтоб жизнь начать с нуля,
Кому ты будешь нужен без квартиры,
Или без дачи, или без рубля?!
Жизнь всюду даже очень непростая.
И дамам нужно всё без лишних слов!
И вот ответь: ну где она «святая»,
«Большая и красивая любовь?!!»
Вот встреться ты, чтоб идеалам следовать,
Хоть с молодою, хоть не с молодой,
Но каждая начнёт тотчас выведывать:
Что у тебя, голубчик, за душой?
Прости меня, быть может, за банальность,
Но в этой самой жизненной борьбе
Им главное — твоя материальность,
А душу можешь оставлять себе!
И при любом житейском повороте
У женщины — один любимый свет:
Любовь — лишь позолота на расчёте,
А деньги — цель, и в этом весь секрет!»
Приятель мой сурово рассмеялся
И вновь налил игристого бокал.
А я всё думал, думал и молчал,
Но как-то всей душой сопротивлялся...
Не спорю: так действительно бывает,
И всё-таки: ну как же, как же так?!
Неужто всюду чувства примеряют,
Как в магазине кофту иль пиджак?!
И вспомнились военные года:
Вот я лежу на койке госпитальной...
Чем обладал я, господи, тогда?
Бинты, да раны, да удел печальный...
Что впереди? Да в общем ничего...
Мне — двадцать... Ни профессии, ни денег...
Всё — дымный мрак... Жизнь — как железный веник
Всё вымела из завтра моего...
И вот, как будто в радужном огне,
Сквозь дым тревог, тампонов и уколов
Являться стали в госпиталь ко мне
Шесть девушек и строгих, и весёлых...
И вот в теченьи года день за днём,
Успев ко мне, как видно, приглядеться,
Все шесть, сияя искренним огнём,
Мне предложили и себя, и сердце!..
А у меня, я повторяю вновь,
Ни денег, ни квартиры, ни работы...
А впереди — суровые заботы
И все богатства — мысли да любовь!
Да, каждая без колебаний шла
На все невзгоды, беды и лишенья
И, принимая твёрдое решенье,
Ни дач, ни денег вовсе не ждала!
Приятель мой задумчиво вздохнул:
«Допустим... Что ж... бывают исключенья.
К тому ж там — лет военных озаренье.
Нет, ты б в другие годы заглянул!»
«Да что мне годы! Разные, любые!
Неужто жил я где-то на Луне?!
Ведь сколько и потом встречались мне
Сердца почти такие ж золотые!
Вот именно: и души, и глаза
Чистейшие! Ни больше и ни меньше!
Скажи-ка им про деньги или вещи —
Ого, какая б грянула гроза!!!
Не спорь: я превосходно понимаю,
Что все хотят жить лучше и светлей.
Но жить во имя денег и вещей —
Такую жизнь с презреньем отрицаю!
Конечно, есть корыстные сердца,
Которых в мире, может быть, немало,
Но как-то жизнь меня оберегала
От хищниц и с венцом, и без венца!
И всё же, должен вымолвить заране,
Что исключенье было, что скрывать!
Однако же о той фальшивой дряни
Я не хотел бы даже вспоминать!
Вот ты сказал, что женщины корыстны.
Не все, не все, сто тысяч раз не все!
А только те, ты понимаешь, те,
Чьи мысли — словно кактусы, безлистны.
Есть правило, идущее от века,
И ты запомни, право же, его:
Чем ниже интеллект у человека,
И, чем бедней культура человека,
Тем меркантильней помыслы его!»
Приятель грустно молвил: «Как назло
Пойди пойми: где хорошо, где скверно?
Быть может, нам по-разному везло,
Но каждый прав по-своему, наверно!»
Он вновь налил фужеры на двоих.
«Давай — за женщин! Как, не возражаешь?!»
«Согласен!» — я сказал. «Но за каких?» —
«Ты это сам прекрасно понимаешь!»
Они живут, даря нам светлый пыл,
С красивой, бескорыстною душою.
Так выпьем же за тех, кто заслужил,
Чтобы за них мужчины пили стоя!
На одном из приёмов Марк Твен беседовал с дамой. У него было весёлое настроение, и он сказал:
— Вы очаровательны.
Нелюбезная особа ответила:
— К сожалению, я не могу вас отблагодарить таким же комплиментом.
Писатель засмеялся:
— А вы сделайте, как я: соврите!
Тихую пристань громче всех восхваляют люди, которые носятся в океане.
Классика — то, что каждый считает нужным прочесть и никто не читает.
Постепенно ушло время страсти кипящей —
Нет ревнивых речей и трагических поз,
Время тихой любви, зрелой и настоящей,
Дарит редко букеты тюльпанов и роз.
Время тихой любви — это больше забота,
По глазам уловить, с полуслова понять.
Ведь любовь — как ни странно, большая работа,
Если ей дорожишь и не хочешь терять.
Это время любви, словно тёплая осень,
Терпкий запах листвы, неба светлая грусть
«Как живётся тебе?», — если кто-нибудь спросит,
Ничего не скажу, лишь слегка улыбнусь.
Время тихой любви за терпенье награда,
За бессонные ночи, за трудные дни,
Ты — со мной, я — с Тобой и другого не надо,
О любви промолчу, ты меня извини.
Должно быть, Адаму и Еве было не так-то просто вести беседу: им не о ком было сплетничать.
Раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но человек в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит.
Свободен лишь тот, кто потерял всё, ради чего жил.
Душа — под музыку — странствует. Странствует — изменяется. Вся моя жизнь — под музыку.
Поссориться просто (чего быстрее),
Как с горки скатиться, лишь в сани сесть.
А вот помириться куда сложнее,
Стократ неприятнее и труднее,
Чем снова на гору с санями лезть.