Мы доверяем своим глазам — но им нельзя верить...

Ложью называем мы такую мысль, которая берёт исключительно одну какую-нибудь из частных сторон бытия и во имя её отрицает все прочие; ложью называем мы и такое умственное состояние, которое даёт место лишь неопределённой совокупности частных эмпирических положений, отрицая общий смысл или разумное единство вселенной; наконец, ложью должны мы признать отвлечённый монизм или пантеизм, отрицающий всякое частное существование во имя принципа безусловного единства.

Владимир Соловьёв

Когда сидишь рядом с хорошенькой девушкой, час кажется минутой, а когда сядешь на горячую сковородку, то минута кажется часом.

Альберт Эйнштейн

Лишь на небе рассвет займётся еле зримый,
Тяни из чаши сок лозы неоценимой!
Мы знаем: истина в устах людей горька, —
Так, значит, истиной вино считать должны мы.

Омар Хайям

Погибнет всё.
Сойдёт на нет.
И тот,
кто жизнью движет,
последний луч
над тьмой планет
из солнц последних выжжет.
И только
боль моя
острей —
стою,
огнём обвит,
на несгорающем костре
немыслимой любви.

Владимир Маяковский

Молитва должна оставаться без ответа, в противном случае она становится перепиской.

Оскар Уайльд

Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!

Марина Цветаева

Такова была моя участь с самого детства. Все читали на моём лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я её отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей её половины.

Михаил Лермонтов

Мудрец, счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало; вот почему почти все люди несчастны.

Франсуа де Ларошфуко