Милое, дорогое, незабвенное детство! Отчего оно, это навеки...
Милое, дорогое, незабвенное детство! Отчего оно, это навеки ушедшее, невозвратное время, отчего оно кажется светлее, праздничнее и богаче, чем было на самом деле?
Милое, дорогое, незабвенное детство! Отчего оно, это навеки ушедшее, невозвратное время, отчего оно кажется светлее, праздничнее и богаче, чем было на самом деле?
Жил Александр Герцевич,
Еврейский музыкант, —
Он Шуберта наверчивал,
Как чистый бриллиант.
И всласть, с утра до вечера,
Заученную вхруст,
Одну сонату вечную
Играл он наизусть...
Что, Александр Герцевич,
На улице темно?
Брось, Александр Сердцевич, —
Чего там? Всё равно!
Пускай там итальяночка,
Покуда снег хрустит,
На узеньких на саночках
За Шубертом летит:
Нам с музыкой — голубою
Не страшно умереть,
А там — вороньей шубою
На вешалке висеть...
Всё, Александр Герцевич,
Заверчено давно,
Брось, Александр Скерцевич,
Чего там! Всё равно!
Монстры реальны, привидения тоже. Они живут внутри нас и иногда берут верх.
Вы рассуждаете — значит, не хотите. Желая сильно, не рассуждают.
Слова, сказанные в темноте, не могут быть правдой. Для настоящих слов нужен яркий свет.
Поэт может вынести всё, кроме опечатки.
Я питаю недоверие ко всем людям, постоянно наводящим порядок, и держусь от них подальше. Желание привести всё в порядок обнаруживает недостаток порядочности.
Больше всего говорит тот, кому нечего сказать.
Испытай один раз полёт, и твои глаза навечно будут устремлены в небо. Однажды там побывав, на всю жизнь ты обречён тосковать о нём.
Человек — это законченная картина, можно что-то в ней не любить, как там изображены горы или реки, можно в ней любить что-то определённое. Но воспринимать её надо целиком, в комплексе. Или ты любишь человека всего, или нет. Да, иногда нельзя мириться с теми или иными чертами, и тогда надо искать компромисса.
Ветер задувает свечу, но раздувает костёр.