Благородный человек знает только долг...
Благородный человек знает только долг, низкий человек знает только выгоду.
Благородный человек знает только долг, низкий человек знает только выгоду.
Одну и ту же глупость не следует совершать дважды; в конце концов выбор достаточно велик.
Бог говорит с нами лицом к лицу только тогда, когда у нас у самих есть лицо.
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надёжно зашей,
Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей.
Свято место пусто не бывает.
Счастливее всех тот, кто зависит только от себя и в себе одном видит всех.
Невероятно, но в слове «преданный» сразу два смысла, причём взаимоисключающие друг друга: преданный кому-то и преданный кем-то. Вроде как для нас разница всегда была не столь существенна, что не надо было придумывать лишнее слово. Например, народ, преданный правительством, или народ, преданный правительству. Думаю, чтобы никогда не ошибиться, надо всегда говорить: мы, русские, — народ преданный.
Новые законы придумывают те, кто должен сидеть по старым!
Гениталии всех стран, соединяйтесь!
Не порти впечатление от того, что имеешь, желая того, чего у тебя нет. Помни о том, что когда-то ты лишь только надеялся получить то, чем обладаешь сейчас.
Если бы животные могли говорить, собаки надоедали бы всем своей болтливостью. Зато кошки отличались бы редкой в наше время немногословностью.
Если мне нельзя будет курить на небесах, то это место не для меня.
Бывает много денег... Но недолго...
Мне так всегда хотелось верить в Бога!
Ведь с верой легче всё одолевать:
Болезни, зло, и если молвить строго,
То в смертный час и душу отдавать...
В церквах с покрытых золотом икон,
Сквозь блеск свечей и ладан благовонный
В сияньи нимба всемогущий ОН
Взирал на мир печальный и спокойный.
И вот, кого ОН сердцем погружал
В святую веру с лучезарным звоном,
Торжественно и мудро объяснял,
Что мир по Божьим движется законам.
В Его руце, как стебельки травы, —
Все наши судьбы, доли и недоли.
Недаром даже волос с головы
Упасть не может без Господней воли!
А если так, то я хочу понять
Первопричину множества событий:
Стихий, и войн, и радостных открытий,
И как приходят зло и благодать?
И в жажде знать всё то, что не постиг,
Я так далёк от всякого кощунства,
Что было б, право, попросту безумство
Подумать так хотя бы и на миг.
Он создал весь наш мир. А после всех —
Адама с Евой, как венец созданья.
Но, как гласит Священное писанье,
Изгнал их вон за первородный грех.
Но если грех так тягостен Ему,
Зачем ОН сам их создал разнополыми
И поселил потом в Эдеме голыми?
Я не шучу, я просто не пойму.
А яблоко в зелёно-райской куще?
Миф про него — наивней, чем дитя.
Ведь ОН же всеблагой и всемогущий,
Всё знающий вперёд и вездесущий
И мог всё зло предотвратить шутя.
И вновь и вновь я с жаром повторяю,
Что здесь кощунства не было и нет.
Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю
Поверить сердцем в негасимый свет.
Мне говорят: — Не рвись быть слишком умным,
Пей веру из Божественной реки. —
Но как, скажите, веровать бездумно?
И можно ль верить смыслу вопреки?
Ведь если это правда, что вокруг
Всё происходит по Господней воле,
Тогда откуда в мире столько мук
И столько горя в человечьей доле?
Когда нас всех военный смерч хлестал
И люди кров и головы теряли,
И гибли дети в том жестоком шквале,
А ОН всё видел? Знал и позволял?
Ведь «Волос просто так не упадёт...»
А тут-то разве мелочь? Разве волос?
Сама земля порой кричала в голос
И корчился от муки небосвод.
Слова, что это — кара за грехи,
Кого всерьёз, скажите, убедили?
Ну хорошо, пусть взрослые плохи,
Хоть и средь них есть честны и тихи,
А дети? Чем же дети нагрешили?
Кто допускал к насилью палачей?
В чью пользу было дьявольское сальдо,
Когда сжигали заживо детей
В печах Треблинки или Бухенвальда?!
И я готов, сто раз готов припасть
К ногам того мудрейшего святого,
Кто объяснит мне честно и толково,
Как понимать Божественную власть?
Любовь небес и — мука человечья.
Зло попирает грубо благодать.
Ведь тут же явно есть противоречье,
Ну как его осмыслить и понять?
Да вот хоть я. Что совершал я прежде?
Какие были у меня грехи?
Учился, дрался, сочинял стихи,
Порой курил с ребятами в подъезде.
Когда ж потом в трагическую дату
Фашизм занёс над Родиною меч,
Я честно встал, чтоб это зло пресечь,
И в этом был священный долг солдата.
А если так, и без Всевышней воли
И волос с головы не упадёт,
За что тогда в тот беспощадный год
Была дана мне вот такая доля?
Свалиться в двадцать в чёрные лишенья,
А в небе — все спокойны и глухи,
Скажите, за какие преступленья?
И за какие смертные грехи?!
Да, раз выходит, что без Высшей воли
Не упадёт и волос с головы,
То тут права одна лишь мысль, увы,
Одна из двух. Одна из двух, не боле:
ОН добр, но слаб и словно бы воздушен
И защитить не в силах никого.
Или жесток, суров и равнодушен,
И уповать нелепо на Него!
Я в Бога так уверовать мечтаю
И до сих пор надежду берегу.
Но там, где суть вещей не понимаю —
Бездумно верить просто не могу.
И если с сердца кто-то снимет гири
И обрету я мир и тишину,
Я стану самым верующим в мире
И с веры той вовеки не сверну!
С азартом жить на свете так опасно,
Любые так рискованны пути,
Что понял я однажды очень ясно:
Живым из этой жизни — не уйти.