Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один...
Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается.
Из двух друзей всегда один раб другого, хотя часто ни один из них в этом себе не признается.
Когда твоё чело избороздят
Глубокими следами сорок зим, —
Кто будет помнить царственный наряд,
Гнушаясь жалким рубищем твоим?
И на вопрос: "Где прячутся сейчас
Остатки красоты весёлых лет?" —
Что скажешь ты? На дне угасших глаз?
Но злой насмешкой будет твой ответ.
Достойней прозвучали бы слова:
"Вы посмотрите на моих детей.
Моя былая свежесть в них жива.
В них оправданье старости моей".
Пускай с годами стынущая кровь
В наследнике твоём пылает вновь!
Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души — это жажда властвовать, для ума — внутреннее сродство, для тела — скрытое и утончённое желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.
Мы все только говорим и читаем о любви, но сами мало любим, а это, право, не хорошо.
Наслаждение красотой спасает человека от отчаяния, порождаемого осознанием уродства и бессмысленности этого мира.
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно! —
Вот последняя правда, открытая мной.
Не лажу с бытом! Деньги мешают мне и когда их нет, и когда они есть.
Отчаяние бывает лишь тогда, когда есть ожидание. Ничто не может привести меня в отчаяние: я ничего от вас не жду.
Горе может, конечно, душа таить, но тайного счастья она не переносит.
Чувства можно звёздно окрылить,
Если их хранить, а не тиранить.
И, напротив: горько загубить,
Если всеми способами ранить.