Делить веселье все готовы — Никто не хочет грусть делить...
Делить веселье все готовы —
Никто не хочет грусть делить.
Делить веселье все готовы —
Никто не хочет грусть делить.
Раньше я боялся, что меня могут забыть. Теперь я боюсь, что меня могут запомнить!
Парни и девушки овладевайте друг другом!
О молодость! молодость! тебе нет ни до чего дела, ты как будто бы обладаешь всеми сокровищами вселенной, даже грусть тебя тешит, даже печаль тебе к лицу, ты самоуверенна и дерзка, ты говоришь: я одна живу — смотрите! а у самой дни бегут и исчезают без следа и без счёта, и всё в тебе исчезает, как воск на солнце, как снег... И, может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности всё сделать — а в возможности думать, что ты всё сделаешь, — состоит именно в том, что ты пускаешь по ветру силы, которые ни на что другое употребить бы не умела, — в том, что каждый из нас не шутя считает себя расточителем, не шутя полагает, что он вправе сказать: «О, что бы я сделал, если б я не потерял времени даром!»
Несчастный человек жесток и чёрств. А всё лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.
Люди разделяются на две расы: на тех, кому мучительно чувствовать зло и страдания мира, и на тех, которые к этому равнодушны.
Льстят тем, кого боятся.
Дети нравственнее, гораздо проницательнее взрослых, и они, часто не выказывая и даже не сознавая этого, видят не только недостатки родителей, но и худший из всех недостатков — лицемерие родителей, и теряют к ним уважение...
Существует три разновидности людей: те, кто видит; те, кто видит, когда им показывают; и те, кто не видит.
Первый сезон в Крыму, я играю в пьесе Сумбатова Прелестницу, соблазняющую юного красавца. Действие происходит в горах Кавказа. Я стою на горе и говорю противно-нежным голосом: «Шаги мои легче пуха, я умею скользить, как змея...» После этих слов мне удалось свалить декорацию, изображавшую гору, и больно ушибить партнёра. В публике смех, партнёр, стеная, угрожает оторвать мне голову.
Гений имеет свои границы; глупость свободна от подобных ограничений.