Первый человек, который бросил ругательство вместо камня...
Первый человек, который бросил ругательство вместо камня, был творцом цивилизации.
Первый человек, который бросил ругательство вместо камня, был творцом цивилизации.
Никто ничего не может сказать про вас. Что бы люди ни говорили, они говорят про самих себя.
Всякое определение есть ограничение.
У иных людей мозгов — кот наплакал, зато амбиций — слон наложил.
Надо учиться любить себя — любовью здоровой и святой, чтобы оставаться верным себе и не терять себя.
Человек может стать тебе близок за три дня. А тот, кто живёт рядом с тобой годами, может так и не узнать, какой твой любимый цвет.
Разорвался у розы подол на ветру.
Соловей наслаждался в саду поутру.
Наслаждайся и ты, ибо роза — мгновенна.
Шепчет юная роза: «Любуйся! Умру».
Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шёл я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову... Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через неё, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолочённая ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьёв, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и надсаживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и чёрт ему не брат! Завоеватель — и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб...
— Мы ещё повоюем, чёрт возьми!
Счастье — самая замечательная вещь на свете, и для тех, кто умеет быть счастливым, оно может быть таким же глубоким, как печаль.
Мне очень не нравятся высокомерные люди, которые ставят себя выше других. Так и хочется дать им рубль и сказать, узнаешь себе цену — вернёшь сдачу.
О если бы птицы пели и облака скучали,
и око могло различать, становясь синей,
звонкую трель преследуя, дверь с ключами
и тех, кого больше нету нигде, за ней.
А так — меняются комнаты, кресла, стулья.
И всюду по стенам то в рамке, то так — цветы.
И если бывает на свете пчела без улья
с лишней пыльцой на лапках, то это ты.
О если б прозрачные вещи в густой лазури
умели свою незримость держать в узде
и скопом однажды сгуститься — в звезду, в слезу ли —
в другом конце стратосферы, потом — везде.
Но, видимо, воздух — только сырьё для кружев,
распятых на пяльцах в парке, где пасся царь.
И статуи стынут, хотя на дворе — бесстужев,
казнённый потом декабрист, и настал январь.