Самое страшное мистическое путешествие в жизни — это...
Самое страшное мистическое путешествие в жизни — это когда маленький ночью идёшь в туалет.
Самое страшное мистическое путешествие в жизни — это когда маленький ночью идёшь в туалет.
Иногда полезно всё потерять, чтобы понять, чего тебе действительно не хватает.
Маленький ребёнок аморален, у него нет никаких внутренних торможений против стремления к удовольствию.
Где человек находится противясь, там его тюрьма.
Если кому-нибудь везёт, не завидуй ему, а порадуйся с ним вместе, и его удача будет твоей; а кто завидует, тот себе же делает хуже.
Любовь — блеск солнечный, дождю идущий вслед,
А похоть — мрак грозы вослед за блеском света;
Любовь всегда свежа, как яркий вешний цвет,
А похоти зима приходит раньше лета;
В любви нет жадности, — в обжорстве похоть мрёт;
В любви — всё истина, а похоть вечно лжёт.
Одной жопы ягодицы!
Улыбнись и пусть все ломают голову что у тебя на уме.
Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки
Жемчужиной?
И, надрываясь
В метелях полуденной пыли,
Врывается к Богу,
Боится, что опоздал,
Плачет,
Целует ему жилистую руку,
Просит —
Чтоб обязательно была звезда! -
Клянётся —
Не перенесёт эту беззвёздную муку!
А после
Ходит тревожный,
Но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звёзды
Зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
Чтобы каждый вечер
Над крышами
Загоралась хоть одна звезда?!
Я всегда твердил, что судьба — игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
Я считал, что лес — только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнёт на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я писал, что в лампочке — ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не даёт побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.
Моя песня была лишена мотива,
но зато её хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладёт на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
— Да, я к Вам обращаюсь: покиньте кровать,
Вы утратили право меня волновать...