Человек познаёт сам себя только в той мере...
Человек познаёт сам себя только в той мере, в какой он познаёт мир.
Человек познаёт сам себя только в той мере, в какой он познаёт мир.
Чтобы дойти до цели, надо прежде всего идти.
Мастерица виноватых взоров,
Маленьких держательница плеч!
Усмирён мужской опасный норов,
Не звучит утопленница-речь.
Ходят рыбы, рдея плавниками,
Раздувая жабры: на, возьми!
Их, бесшумно охающих ртами,
Полухлебом плоти накорми.
Мы не рыбы красно-золотые,
Наш обычай сестринский таков:
В тёплом теле рёбрышки худые
И напрасный влажный блеск зрачков.
Маком бровки мечен путь опасный.
Что же мне, как янычару, люб
Этот крошечный, летуче-красный,
Этот жалкий полумесяц губ?..
Не серчай, турчанка дорогая:
Я с тобой в глухой мешок зашьюсь,
Твои речи тёмные глотая,
За тебя кривой воды напьюсь.
Ты, Мария, — гибнущим подмога,
Надо смерть предупредить — уснуть.
Я стою у твёрдого порога.
Уходи, уйди, ещё побудь.
Начинается новый день,
И машины туда-сюда...
Раз уж солнцу вставать не лень,
И для нас, значит, ерунда.
Мы причиняем себе более мучений, лечась от наших болезней, чем перенося их.
Неважно, какой совет ты даёшь, — будь кратким.
Среднестатистический мир внутри человеческой головы действительно можно назвать миром страдания. Главная причина заключается в том, что в нашем уме действует «отрицательный закон чайной ложки». Он звучит так — «если к ведру варенья добавить чайную ложку дерьма, получится ведро дерьма». Иными словами, нас гораздо проще сделать несчастными, чем счастливыми.
Попытайтесь быть хотя бы немного добрее, и вы увидите, что будете не в состоянии совершить дурной поступок.
У толпы есть глаза и уши, но крайне мало рассудка и столько же памяти.
Мы будем жить с тобой на берегу,
Отгородившись высоченной дамбой
От континента в небольшом кругу,
Сооружённым самодельной лампой.
Мы будем в карты воевать с тобой
И слушать, как безумствует прибой,
Покашливая, вздыхая непременно
При слишком сильных дуновеньях ветра.
Я буду стар, а ты — ты молода,
Но выйдет так, как учат пионеры,
Что счёт пойдёт на дни, не на года,
Оставшиеся нам до новой эры.
В Голландии своей, наоборот,
Мы разведём с тобою огород
И будем устриц жарить за порогом
И солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит, над огурцами дождь шумит,
Мы загорим с тобой по-эскимосски.
И с нежностью ты тихо проведёшь
По девственной нетронутой полоске.
Придёт зима, отчаянно крутя
Тростник на нашей кровле деревянной,
И если мы произведём дитя,
То назовём Андреем или Анной.
Мы будем в карты воевать и вот
Нас вместе с козырями отнесёт
Куда-нибудь извилина отлива,
И наш ребёнок будет молчаливо
Смотреть, не понимая ничего,
Как мотылёк колотится о лампу,
Когда настанет время для него
Обратно перебраться через дамбу.
Летят ворона с волком в самолёте.
Вдруг ворона нажимает на кнопку, и к ней подходит стюардесса.
Ворона просит стакан воды.
Получив его набирает воду в клюв и выплёвывает её в лицо стюардессы.
Через некоторое время повторяется та же ситуация.
Волк спрашивает у вороны:
— Ворона, ты что делаешь?
Ворона:
— Выпендриваюсь.
Волк тоже вызвал стюардессу и, получив от неё стакан воды, выплюнул воду ей в лицо.
Тут к вороне с волком подходят два амбала и выкидывают их из самолёта.
Ворона расправила крылья и полетела, а волк камнем падает вниз.
Ворона догоняет волка и спрашивает:
— Волк, а ты что, летать не умеешь?!
Волк:
— Нет!
Ворона:
— А чего же тогда выпендривался?!!
Женщины даже мужской пол делают более утончённым.
Если хочешь подчинить себе всё, подчини себя разуму.
Когда мне плохо — думаю о Вас,
Когда блаженно — это тоже Вы,
Как музыка слетающей листвы,
Как поезд из тумана — в верный час.
Пусть длится этот сон всю жизнь,
Но есть одна примета сна — пройдёт,
Вы навсегда извечный оборот
На Вас, и страсти не избыть.
Я перестала Ваших писем ждать,
Но каждый день и каждый жизни миг
Вы — цель моя, трепещущий родник.
Так было, есть и вечно будет так.
Тело — вместилище души. Поэтому — и только поэтому — не швыряйтесь им зря!