Самый большой грех по отношению к ближнему – не ненависть...
Самый большой грех по отношению к ближнему — не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности.
Самый большой грех по отношению к ближнему — не ненависть, а равнодушие; вот истинно вершина бесчеловечности.
Нет розы без шипов.
В этой жизни вам нужны только невежество и уверенность в себе — и успех вам обеспечен.
Каждым своим неординарным поступком мы наживаем себе врага. Чтобы завоевать популярность, надо быть посредственностью.
Мы никогда не бываем более далеки от желаний наших, чем тогда, когда воображаем, что владеем желаемым.
Каждое общество прежде всего требует взаимного приспособления и принижения, а потому, чем оно больше, тем пошлее. Каждый человек может быть вполне самим собою только пока он одинок. Стало быть, кто не любит одиночества — не любит также и свободы, ибо человек бывает свободен лишь тогда, когда он один. Принуждение есть нераздельный спутник каждого общества; каждое общество требует жертв, которые оказываются тем тяжелее, чем значительнее собственная личность.
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжёлым векам не даёт закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью.
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.
Я не могу забыться сном, пока
Ты — от меня вдали — к другим близка.
Интереснее всего в этом вранье то, что оно — враньё от первого до последнего слова.
Если у тебя хватит смелости, чтобы сказать «прощай», жизнь наградит тебя новым «привет».
Ты сегодня не властен над завтрашним днём,
Твои замыслы завтра развеются сном!
Ты сегодня живи, если ты не безумен.
Ты — не вечен, как всё в этом мире земном.
Талант без гения не намного возвышается над уровнем голой виртуозности.
Познание — одна из форм аскетизма.
Правду никогда нельзя сказать без того, чтобы кого-нибудь не обидеть.
Человеческую жизнь нельзя, в сущности, назвать ни длинной, ни короткой, так как, в сущности, она именно и служит масштабом, которым мы измеряем все остальные сроки.