Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу...
Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу; он к тому же и непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит.
Низок же тот пошлый поклонник, который любит тело больше, чем душу; он к тому же и непостоянен, поскольку непостоянно то, что он любит.
Стаю волков было легче отогнать, чем воспоминания.
...Я тут скачал из Интернета
любовь, жену и это Лето,
но не нажал на «Сохранить»...
Сколько всё-таки горя и тоски умещается в двух таких маленьких пятнышках, которые можно прикрыть одним пальцем, — в человеческих глазах.
На кассе в магазине:
— Два рубля не посмотрите?
— Хрен с вами, показывайте!
Хорош божий свет. Одно только нехорошо — мы. Как мало в нас справедливости и смирения. Вместо знаний — нахальство и самомнение паче меры, вместо труда — лень и свинство, справедливости нет... Работать надо... Главное — надо быть справедливым, а остальное всё приложится.
Иногда молчание в комнате — как гром.
Убедительно говорящая женщина становится для мужчины любимой, любимый мужчина всегда говорит убедительно.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
Как движется к земле морской прибой,
Так и ряды бессчётные минут,
Сменяя предыдущие собой,
Поочерёдно к вечности бегут.
Младенчества новорождённый серп
Стремится к зрелости, и наконец.
Кривых затмений испытав ущерб,
Сдаёт в борьбе свой золотой венец.
Резец годов у жизни на челе
За полосой проводит полосу.
Всё лучшее, что дышит на земле
Ложится под разящую косу.
Но время не сметёт моей строки,
Где ты пребудешь смерти вопреки!
Дверь хлопнула, и вот они вдвоём
стоят уже на улице. И ветер
их обхватил. И каждый о своём
задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.
Канал, деревья замерли на миг.
Холодный вечер быстро покрывался
их взглядами, а столик между них
той темнотой, в которой оказался.
Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,
по дну и задней стенке пропустили
и дверцы обмотали наугад,
и вышло, что его перекрестили.
Потом его приподняли с трудом.
Внутри негромко звякнула посуда.
И вот, соединённые крестом,
они пошли, должно быть, прочь отсюда.
Вдвоём, ни слова вслух не говоря.
Они пошли. И тени их мешались.
Вперёд. От фонаря до фонаря.
И оба уменьшались, уменьшались.
Кто не работает, тот не ест.
Беспокойство неизбежно делает человека доступным, он непроизвольно раскрывается. Тревога заставляет его в отчаянии цепляться за что попало, а зацепившись, он уже обязан истощить либо себя, либо то, за что зацепился.
Если женщина изменяет, не надо искать тут разумных причин: всё дело не в разуме, а в чувствах.
Не следует оспаривать чужих мнений: надо помнить, что если бы мы захотели опровергнуть все абсурды, в какие люди верят, то на это не хватило бы и Мафусаилова века.