Бояться смерти — это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем её боятся, словно знают наверное, что она — величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество — воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?
Жена одесситка мужу:
— Изя, где ты шлялся всю ночь?
— У Сёмы был.
— А что ты там делал?
— В шахматы играл.
— В шахматы! А пахнет от тебя водкой!
— А чем от меня, по-твоему, должно пахнуть? Шахматами?!
Притворство доброты отталкивает больше, чем откровенная злоба.
Самолёт летит на Вест,
расширяя круг тех мест
— от страны к другой стране, —
где тебя не встретить мне.
Обгоняя дни, года,
тенью крыльев «никогда»
на земле и на воде
превращается в «нигде».
Влюбляешься ведь только в чужое, родное — любишь.
Выдать чужой секрет — предательство, выдать свой — глупость.
И вот одна осталась я
Считать пустые дни.
О вольные мои друзья,
О лебеди мои!
И песней я не скличу вас,
Слезами не верну,
Но вечером в печальный час
В молитве помяну.
Настигнут смертною стрелой,
Один из вас упал,
И чёрным вороном другой,
Меня целуя, стал.
Но так бывает раз в году,
Когда растает лёд,
В Екатеринином саду
Стою у чистых вод.
И слышу плеск широких крыл
Над гладью голубой.
Не знаю, кто окно раскрыл
В темнице гробовой.
Один из двоих всегда бросает другого. Весь вопрос в том, кто кого опередит.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности — против,
А вместе — решительно за.
Если бы на земле всё было превосходно, то ничего не было бы превосходного.
