Тело есть орудие души, а душа — орудие Бога...
Тело есть орудие души, а душа — орудие Бога.
Тело есть орудие души, а душа — орудие Бога.
Пощади меня, Боже, избавь от оков!
Их достойны святые — а я не таков.
Я подлец — если ты не жесток с подлецами.
Я глупец — если жалуешь ты дураков.
В крупном магазине. Стою, копаюсь в кухонных клеёнках. За моей спиной — железная такая сетчатая корзина. В корзине — шляпы, кепки, панамки. У корзины — мама с мальчиком лет 10-11. С другой стороны в панамках роется дедуля. Очень приличный, но крайне ветхий.
Мальчик хватает из корзины огромную алую шляпу с широкими полями и маком сбоку. Напяливает в восторге и вопит:
— Мама, мама, смотри какая у меня шляпа!
— Что ты делаешь?! — орёт мама, — Что ты женскую шляпу схватил? Ты идиот?! Ты что, баба?! Ты бы ещё трусы женские напялил! Что ты как педераст бабье барахло хватаешь?! Вон ещё лифчик напяль! Поди, поди, вон лифчик примерь!
Я утыкаюсь в клеенки: «Не твоё дело, молчи, дура, внуков дождись, и воспитывай!»
Внезапно ветхий дедуля с непередаваемо-анекдотическим «одесским» выговором, грассируя и помогая себе жестами говорит:
— Таки мадам, Ви уже напрасно инструктируете мальчика! Имея с детства рядом такой образец женщины, Ваш мальчик легко станет педерастом без дополнительных инструкций!
Немая сцена...
Я, отлипая от клеёнок:
— Дедушка, можно я вас в щёчку поцелую?
— Это — в любой момэнт, — говорит дедушка.
Я встретил тебя в апреле
И потерял в апреле.
Ты стала ночной капелью и шорохом за окном,
Стала вдоль веток-строчек
Чутким пунктиром точек,
Зелёным пунктиром почек в зареве голубом.
Тучек густых отара
Катится с крутояра.
Месяц, зевнув, их гонит к речке на водопой.
Скучное это дело,
Давно ему надоело,
Он ждёт не дождётся встречи с хохочущею зарёй.
А наши с тобой апрели
Кончились. Отзвенели.
И наши скворцы весною не прилетят сюда...
Прощанье не отреченье,
В нём может быть продолженье.
Но как безнадёжно слово горькое: «Никогда»!..
Маруська была — не считая ушей —
не кошка: краса круглолицая.
Слоны, как известно, боятся мышей,
и кошка при них — как милиция.
И вот у Маруськи звонит телефон
(а дело уж близится к полночи),
и в трубке хрипит перепуганный Слон:
— Здесь мышь… умоляю… о помощи… —
И, острые когти поглубже вобрав,
среди снегопада и мороси
Маруська к Госцирку несётся стремглав
почти на космической скорости.
Вбегает и видит: швейцар весь дрожит,
слезами глаза его застятся,
а Слон на спине на арене лежит,
хватается хоботом за сердце.
Хрипит, задыхается: — Вот он… бандит…
хватай его, киска… ты смелая… —
Действительно, мышь на арене сидит,
но мышь эта вовсе не серая.
— Хватай его, киска… чего ты глядишь… —
От страха стал Слон цвета бурого.
— Да это же, граждане, белая мышь!
Она же сотрудница Дурова.
Учёная мышка! Палата ума!
Я месяц назад или около
была на её представленье сама
и хлопала ей, а не слопала.
— Спасибо, — тут молвит в смущении Слон. —
Приятно от страха избавиться. —
К Маруське подходит, кладёт ей поклон,
Маруська в ответ улыбается.
— Что хочешь теперь ты приказывай мне! —
И вот, как владычица Индии,
вернулась Маруська домой на Слоне.
Соседки мои это видели.
Прошло много времени с этого дня,
И я бы о нём, вероятно, забыл.
но кошка Маруська живёт у меня,
и в цирк нас пускают бесплатно.
Немногих удерживает рабство, большинство за своё рабство держатся.
Только у нас в России от контролёров бегают всей электричкой!
Настоящее страдание никогда не уничтожается будущими радостями: ведь они так же наполняют своё время, как оно — своё.
Объявление на столбе возле одесской консерватории:
«Всемирно известный квартет ищет двух скрипачей и виолончелиста».
Но всё, что дали, — вновь отнимут у тебя,
Дабы свободным ты, как прежде, мог остаться.
К счастью можно прийти двумя путями. Первый путь — внешний. Приобретая лучшее жилище, лучшую одежду, более приятных друзей, мы можем в той или иной степени обрести счастье и удовлетворение. Второй путь — это путь духовного развития, и он позволяет достичь счастья внутреннего. Однако эти два подхода не равноценны. Внешнее счастье без внутреннего не может длиться долго. Если жизнь рисуется вам в чёрных красках, если вашему сердцу чего-то недостаёт, вы не будете счастливы, какой бы роскошью себя ни окружили. Но если вы достигли внутреннего спокойствия, то можете обрести счастье даже в самых тяжёлых условиях.
Учите историю, учите историю. В истории находятся все тайны политической прозорливости.
Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не хочется умирать, он говорит так: очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом. Как будто если бы не это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.
Только пустые люди знают себя.
Люби, и пусть любовь будет для тебя так же естественна, как и дыхание. Если ты любишь человека, ничего от него не требуй; иначе ты в самом начале возведёшь между вами стену. Ничего не ожидай. Если что-то приходит к тебе, будь благодарен. Если ничего не приходит, значит, этому и не нужно приходить, в этом нет необходимости. Ты не вправе ждать.
Дело мастера боится.