Тот, кто становится пресмыкающимся червём, может ли затем жаловаться...
Тот, кто становится пресмыкающимся червём, может ли затем жаловаться, что его раздавили?
Тот, кто становится пресмыкающимся червём, может ли затем жаловаться, что его раздавили?
Поссориться просто (чего быстрее),
Как с горки скатиться, лишь в сани сесть.
А вот помириться куда сложнее,
Стократ неприятнее и труднее,
Чем снова на гору с санями лезть.
Правда невероятнее вымысла, поскольку вымысел должен быть похож на возможное, а правда — нет.
Ты большой любитель создавать проблемы... просто пойми это, и внезапно проблемы исчезнут.
Самый бесчеловечный акт, который может совершить человек — превратить кого-либо в вещь.
Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен.
Я пережил свои желанья,
Я разлюбил свои мечты;
Остались мне одни страданья,
Плоды сердечной пустоты.
Я обнял эти плечи и взглянул
на то, что оказалось за спиною,
и увидал, что выдвинутый стул
сливался с освещённою стеною.
Был в лампочке повышенный накал,
невыгодный для мебели истёртой,
и потому диван в углу сверкал
коричневою кожей, словно жёлтой.
Стол пустовал. Поблёскивал паркет.
Темнела печка. В раме запылённой
застыл пейзаж. И лишь один буфет
казался мне тогда одушевлённым.
Но мотылёк по комнате кружил,
и он мой взгляд с недвижимости сдвинул.
И если призрак здесь когда-то жил,
то он покинул этот дом. Покинул.
Большая часть того, что реально внутри нас, — не осознаётся, а того, что осознаётся, — нереально.
Нет ничего приятнее, как быть обязанным во всём самому себе.
Должно быть, опасаясь вдовьих слёз,
Ты не связал себя ни с кем любовью.
Но если б грозный рок тебя унёс,
Весь мир надел бы покрывало вдовье.
В своём ребёнке скорбная вдова
Любимых черт находит отраженье.
А ты не оставляешь существа,
В котором свет нашёл бы утешенье.
Богатство, что растрачивает мот,
Меняя место, в мире остаётся.
А красота бесследно промелькнёт,
И молодость, исчезнув, не вернётся.
Кто предаёт себя же самого —
Не любит в этом мире никого!