Не думай, что упадёшь, и не упадёшь никогда!
Моя жизнь наполнена ужасными неудачами, большинство из которых никогда не случалось.
Назло неудачам, назло заварухам,
Чтоб ни было с Вами — не падайте духом!
Бывает, что носом, коленками, брюхом
Что ж, падайте всем! Но не падайте духом!
Думающий атеист, живущий по совести, сам не понимает, насколько он близок к Богу. Потому что творит добро, не ожидая награды. В отличие от верующих лицемеров.
Крайности как круги на воде — дальше всего от центра они сходятся.
Действительность ведь вообще тесно граничит со сверхъестественным, духовным миром, и наш собственный земной мир со всеми своими явлениями, начиная с произрастания семени цветка и кончая проявлением нашей бессмертной души, лишь ряд чудес. Один человек не хочет признавать этого!
Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев.
Некоторые мысли — те же молитвы. Есть мгновения, когда душа, независимо от положения тела, — на коленях.
Успех — не окончателен, неудачи — не фатальны, значение имеет лишь мужество продолжать.
Меня никогда не отталкивала бедность человека, другое дело, если бедны его душа и помыслы.
Всякое определение есть ограничение.
Успех — это умение двигаться от неудачи к неудаче, не теряя энтузиазма.
В наше время люди узнают о том, что они думают, по телевизору.
Свобода — это независимость мысли.
Прежде думай, потом говори. Но остановись прежде, чем тебе скажут «довольно». Человек выше животного способностью речи, но он ниже его, если употребляет её не должным образом.
Ненастный день потух; ненастной ночи мгла
По небу стелется одеждою свинцовой;
Как привидение, за рощею сосновой
Луна туманная взошла...
Всё мрачную тоску на душу мне наводит.
Далеко, там, луна в сиянии восходит;
Там воздух напоён вечерней теплотой;
Там море движется роскошной пеленой
Под голубыми небесами...
Вот время: по горе теперь идёт она
К брегам, потопленным шумящими волнами;
Там, под заветными скалами,
Теперь она сидит печальна и одна...
Одна... Никто пред ней не плачет, не тоскует;
Никто её колен в забвенье не целует;
Одна... ничьим устам она не предаёт
Ни плеч, ни влажных уст, ни персей белоснежных.
...
...
Никто её любви небесной не достоин.
Не правда ль: ты одна... ты плачешь... я спокоен;
...
Но если...
Счастье придёт, и на печи найдёт.
Много золота на шее и руках – это признак не столько богатства, сколько уязвлённой нищеты.
Ни страны, ни погоста
не хочу выбирать.
На Васильевский остров
я приду умирать.
Твой фасад тёмно-синий
я впотьмах не найду.
между выцветших линий
на асфальт упаду.
И душа, неустанно
поспешая во тьму,
промелькнёт над мостами
в петроградском дыму,
и апрельская морось,
над затылком снежок,
и услышу я голос:
— До свиданья, дружок.
И увижу две жизни
далеко за рекой,
к равнодушной отчизне
прижимаясь щекой.
— словно девочки-сёстры
из непрожитых лет,
выбегая на остров,
машут мальчику вслед.
Только несчастный человек пытается доказывать, что он счастлив; только мёртвый человек старается доказать, что он жив; только трус пытается доказать, что он храбрец. Только человек, знающий свою низменность, пытается доказать своё величие.
Россияне живут и ждут,
Уловляя малейший знак,
Понимая, что на*бут,
Но не зная, когда и как.
— Шекспир открыл Америку.
Давно. При Г. Ю. Цезаре.
Он сам причалил к берегу.
Потом — его зарезали.
— Вы что? Шекспир — Америку?
Он умер до открытия.
Принадлежит Копернику
честь этого открытия.
— Да нет, перу Коперника,
французского поэта,
принадлежит трагедия
«Ромео и Джульетта».
— Ах нет, вы просто спятили!
Да что вы в самом деле?
Америка, приятели,
открыта Торричелли!
— Ну нет, вы всё напутали.
Как следует усвойте:
Не Торричелли, — Ньютоном
Америка... — Постойте,
не Ньютоном, а... — Нужно ли
настаивать на имени?
Её ведь обнаружили
до нашей эры римляне!
— Я чувствую без имени
себя совсем подавленным.
— Вы что? Какие римляне?
Она открыта Дарвином!
— Не Дарвином, а Байроном!
— Плешивым и пришибленным?
— Да нет, известным барином.
— Не Байроном, а Шиллером!
— Уверьтесь, бросив глупости,
в сужденье обоснованном:
Америка на глобусе
нанесена Бетховеном!
— Бетховена примерное
служение науке
известно. Но Америка
открыта Левенгуком.
— Нет, что-то тут не вяжется.
Она открыта... — Врёте!
— Буонапартом, кажется.
— Вот-вот, Буонаротти!
— Ох нет, Его Величество
Карл Пятый... — Заблуждение!
— ...в эпоху электричества!
— ...да, до оледенения...
— Шекспир нам дал подробное...
— Шекспир? Он из Италии...
Ну, и тому подобное
и, так сказать, так далее...
Вот так на подоконнике
беседовали школьники.
Я двери притворил.
Прошу вас убедительно
сказать им, кто действительно
Америку открыл.
Очко даём за правильность!
Скажите, чем прославились
все те, чьи имена
здесь были упомянуты.
Мы сами — очень заняты,
а истина — нужна.
Надеемся, что справитесь,
пусть это — нелегко.
Тринадцать лиц, которые
прославились в Истории!
ЗА КАЖДОГО — ОЧКО.
Уважать всякого человека, как самого себя, и поступать с ним, как мы желаем, чтобы с нами поступали, — выше этого нет ничего.
Один человек отличается от другого больше, чем разнятся два животных разных видов.
Мужчины смахивают на апрель, когда ухаживают, и на декабрь, когда уже женаты.
Для большинства людей проблема любви состоит в том, чтобы быть любимым, а не в том, чтоб любить, уметь любить.
Круг от лампы жёлтый...
Шорохам внимаю.
Отчего ушёл ты?
Я не понимаю...
Можно Лермонтова знать
Плохо,
Можно Фета пролистать
Вкратце,
Можно вовсе не читать
Блока,
Но...
Всему же есть предел,
Братцы!
Самый сильный тот, у кого есть сила управлять самим собой.
Бог правду видит, да не скоро скажет.
