Наше сердце — это клад; растратьте его сразу, и вы нищий...
Наше сердце — это клад; растратьте его сразу, и вы нищий.
Наше сердце — это клад; растратьте его сразу, и вы нищий.
— Алло, Йося! Это Циля! Ты сейчас можешь говорить?
— Могу.
— Тогда слушай...
Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит,
Крапиве, чертополоху
Украсить её предстоит.
И только могильщики лихо
Работают. Дело не ждёт!
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идёт.
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке, —
Но матери сын не узнает,
И внук отвернётся в тоске.
И клонятся головы ниже,
Как маятник, ходит луна.
Так вот — над погибшим Парижем
Такая теперь тишина.
Оставь, и я была как все,
И хуже всех была,
Купалась я в чужой росе,
И пряталась в чужом овсе,
В чужой траве спала.
Любовь... Истинная любовь, как и истинное отчаяние — безмолвно. Оно не нуждается в словах. Отчаяние читается так же как и любовь, по глазам. Я не люблю, вот эти знаешь, письма-признания. Я никогда не пишу признания в любви. Я показываю это поступками. Ты знаешь, в любви самые красноречивые это не слова, это прикосновения.
Есть в каждой нравственной системе
Идея, общая для всех:
Нельзя и с теми быть, и с теми,
Не предавая тех и тех.
Из всех творений самое прекрасное — получивший прекрасное воспитание человек.
Я не влюблён в себя, а просто нравлюсь.
В постели, в бане, на погосте,
Мы все равны, как в коммунизме.
Различия в карьерном росте
Сравняют микроорганизмы.
Сочувствие выражается в том, что становишься несчастным из-за страданий других.
Душа от всего растёт, больше всего же — от потерь.
Щедрый человек — это тот, кто даёт подходящему человеку подходящую вещь в подходящее время.
Он очаровательно рассказывает мне о том, как он меня не любит. И я — внимательно — одобряя — слушаю.
Старость — это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идёт на анализы.
Мы уходим, а красота остаётся. Ибо мы направляемся к будущему, а красота есть вечное настоящее.
Никто не сплетничает о тайных добродетелях других людей.