Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведённого до чёртиков...
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведённого до чёртиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздражённого тщеславия.
Ревность у мужчины складывается из эгоизма, доведённого до чёртиков, из самолюбия, захваченного врасплох, и раздражённого тщеславия.
Хочешь избежать критики — ничего не делай, ничего не говори и будь никем.
Злейший враг свободы — сытый и довольный раб.
Не поймать
меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен —
еле-еле волочусь.
Растрата духа — такова цена
За похоть. И коварна, и опасна,
Груба, подла, неистова она,
Свирепа, вероломна, любострастна.
Насытившись, — тотчас её бранят;
Едва достигнув, сразу презирают.
И как приманке ей никто не рад,
И как приманку все её хватают.
Безумен тот, кто гонится за ней;
Безумен тот, кто обладает ею.
За нею мчишься — счастья нет сильней,
Её догнал — нет горя тяжелее.
Все это знают. Только не хотят
Покинуть рай, ведущий прямо в ад.
Ты всё равно придёшь. — Зачем же не теперь?
Я жду тебя — мне очень трудно.
Я потушила свет и отворила дверь
Тебе, такой простой и чудной.
Прими для этого какой угодно вид,
Ворвись отравленным снарядом
Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит,
Иль отрави тифозным чадом,
Иль сказочкой, придуманной тобой
И всем до тошноты знакомой, —
Чтоб я увидела верх шапки голубой
И бледного от страха управдома.
Мне всё равно теперь. Струится Енисей,
Звезда полярная сияет.
И синий блеск возлюбленных очей
Последний ужас застилает.
Женщина приходит к попу:
— Святой отец, я согрешила.
— Что случилось, дитя моё?
— Я назвала мужчину... сукой.
— За что?!
— Он... взял меня за руку.
— Как, вот так?..
— Да...
— Но это не повод называть мужчину сукой.
— Да, но потом он обнял меня.
— Как, вот так?
— Да, вот так.
— Но это не повод называть мужчину сукой.
— Да, но потом он меня поцеловал.
— Как, вот так?
— Да, вот так.
— Но это не повод называть мужчину сукой.
— Да, но потом он меня раздел.
— Как, вот так?
— Да, вот так.
— Но это не повод называть мужчину сукой.
— Да, но потом он вставил мне свою штучку...
— Как, вот так?
— Да, вот так.
— Но это не повод называть мужчину сукой.
— Да, но потом он сказал, что у него спид.
— Вот сука!!!
Спутник славы — одиночество.
— Я обожаю природу.
— И это после того, что она с тобой сделала?
Привлекательные женщины отвлекают.
Плывёт в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу жёлтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывёт в тоске необъяснимой
пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывёт в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывёт в тоске необъяснимой.
Плывёт во мгле замоскворецкой,
плывёт в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на жёлтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывёт красотка записная,
своей тоски не объясняя.
Плывёт в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льётся мёд огней вечерних
и пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несёт сочельник
над головою.
Твой Новый год по тёмно-синей
волне средь моря городского
плывёт в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнётся снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнётся вправо,
качнувшись влево.
Сидишь дома — кажется, все дома сидят. Выйдешь на улицу — кажется, что все вышли. Попадёшь на вокзал — думаешь, ну, все поехали. В больнице впечатление, что все туда залегли; на кладбище — все загибаются. Ну много нас. На всё хватает. И всюду чересчур.
Ни одни отношения не могут достигнуть уровня, на котором не будет проблем. Если же вы видите отношения, в которых нет проблем, это значит, что отношений больше нет.
Тот, кто в тебе нашёл счастье — твой. Все остальные — гости.
Вольному воля, спасённому рай.