— Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!..
— Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!
— Мои стихи не печка, не море и не чума!
— Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают!
— Мои стихи не печка, не море и не чума!
Если бояться смерти, ничего хорошего не сделаешь; если всё равно умираешь из-за какого-нибудь камушка в мочевом пузыре, от припадка подагры или по другой столь же нелепой причине, то уж лучше умереть за какое-нибудь великое дело.
Какая ничтожная малость может иногда перестроить всего человека!
Полный раздумья, шёл я однажды по большой дороге.
Тяжкие предчувствия стесняли мою грудь; унылость овладевала мною.
Я поднял голову... Передо мною, между двух рядов высоких тополей, стрелою уходила вдаль дорога.
И через неё, через эту самую дорогу, в десяти шагах от меня, вся раззолочённая ярким летним солнцем, прыгала гуськом целая семейка воробьёв, прыгала бойко, забавно, самонадеянно!
Особенно один из них так и надсаживал бочком, бочком, выпуча зоб и дерзко чирикая, словно и чёрт ему не брат! Завоеватель — и полно!
А между тем высоко на небе кружил ястреб, которому, быть может, суждено сожрать именно этого самого завоевателя.
Я поглядел, рассмеялся, встряхнулся — и грустные думы тотчас отлетели прочь: отвагу, удаль, охоту к жизни почувствовал я.
И пускай надо мной кружит мой ястреб...
— Мы ещё повоюем, чёрт возьми!
Ум, направленный на одно отрицание, беднеет, сохнет.
Если бы наша жизнь не имела конца и не была исполнена страданий, то, быть может, никому бы и в голову не пришло спросить, по какой причине существует мир и почему он именно таков, каков он есть.
Тот, кто становится пресмыкающимся червём, может ли затем жаловаться, что его раздавили?
На кассе в магазине:
— Два рубля не посмотрите?
— Хрен с вами, показывайте!
Моменты свидания и разлуки суть для многих самые великие моменты в жизни.
Тепло и любовь, которые мы отдаём, гораздо важнее тепла и любви, которые мы получаем. Лишь когда мы делимся теплом и любовью, ощущаем подлинную заботу о других, иными словами, проявляем сострадание, мы обретаем условия для подлинного счастья. Из этого следует, что любить самому важнее, чем быть любимым.
Человеческое сознание находится между двумя безднами, верхней и нижней, между сверхсознанием и подсознанием. Отсюда нравственная раздвоенность человека.
Как легко нам дышать,
оттого, что подобно растенью
в чьей-то жизни чужой
мы становимся светом и тенью
или больше того —
оттого, что мы все потеряем,
отбегая навек, мы становимся смертью и раем.