Когда хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и...
Когда хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.
Когда хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Загляните в свои собственные души и найдите в них искру правды, которую боги поместили в каждое сердце и из которой только вы сами сможете раздуть пламя.
Мы многое усложняем. То, к чему можно отнестись проще, мы разбираем на части, подкрепляем опасениями, пропитываем эмоциями, а потом носимся с этим грузом, ищем, куда бы его сбросить или на кого взвалить...
Любовь — вещь идеальная, супружество — реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.
Парни, которые поворачивают направо из левого крайнего ряда, помните, дома вас ждут ваши парни.
Не судите других за их убеждения. Мы не можем осуждать мечты других. Чтобы идти с верой по своему собственному пути, незачем доказывать, что путь другого ошибочен.
Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.
Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья.
Так не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.
Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных...
Лишь смех в глазах его спокойных
Под лёгким золотом ресниц.
А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса —
Ты в первый раз одна с любимым».
Не понимающий вашего молчания, вероятно, не поймёт и ваших слов.
Чтобы завоевать мужчину, женщине достаточно разбудить самое дурное, что в нём есть. Ты делаешь из мужчины бога, и он тебя бросает. Другая делает из него зверя, и он лижет ей руки и не отстаёт от неё.
Ещё вчера, — как снимок дилетанта, —
Осенний день расплывчат был и слеп,
А нынче скрупулёзно и детально
Его дорисовал внезапный снег.
Ещё вчера проступки цвета сажи
И прегрешений серые мазки
Казались органичными в пейзаже
Чумазой и расхристанной Москвы.
А нынче смотрим в окна с изумленьем —
Весь мир присыпан белым на вершок!..
И кажется чернейшим преступленьем
Вчерашний незатейливый грешок.
Белым-бело!.. И в этом белом гимне
Приходит к нам, болезненно остра,
Необходимость тут же стать другими,
Уже совсем не теми, что вчера.
Как будто Бог, устав от наших каверз,
От слёз и драк, от кляуз и нытья, —
Возвёл отныне снег, крахмал и кафель
В разряд святых условий бытия.
И кончились бои, и дрязги стихли,
И тишина везде вошла в закон,
Как результат большой воскресной стирки
Одежд, религий, судеб и знамён…
«Это было», — сказала Память. «Этого не могло быть», — сказала Гордость. И Память сдалась.
...Когда люля-кебаб я доедал,
Как славно, что никто не пострадал!
Женщины пьют льстивую ложь одним глотком, а горькую правду каплями.
Лучше слушать от мудрого порицание, чем слушать человеку песню глупца.