Ничто нельзя ни любить, ни ненавидеть, прежде чем не имеешь об этом...
Ничто нельзя ни любить, ни ненавидеть, прежде чем не имеешь об этом ясного представления.
Ничто нельзя ни любить, ни ненавидеть, прежде чем не имеешь об этом ясного представления.
Что слава? — Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Я всякое начальство наше гордое
Исследовал, усилий не жалея,
Говно бывает жидкое и твёрдое,
Но с жидким несравненно тяжелее.
Ничего нет страшного в жизни тому, кто по-настоящему понял, что нет ничего страшного в не-жизни.
Нам за честность могут простить практически всё: и, скажем, недостаточно профессиональную игру, и даже недостаточно профессиональные стихи. Этому есть масса примеров. Но когда пропадает честность — уже ничего не прощают.
О небо, к подлецам щедра твоя рука:
Им — бани, мельницы и воды арыка;
А кто душою чист, тому лишь корка хлеба.
Такое небо — тьфу! — не стоит и плевка.
Мудрый человек требует всего только от себя, ничтожный же человек требует всего от других.
В деревне Бог живёт не по углам,
как думают насмешники, а всюду.
Он освещает кровлю и посуду
и честно двери делит пополам.
В деревне он в избытке. В чугуне
он варит по субботам чечевицу,
приплясывает сонно на огне,
подмигивает мне, как очевидцу.
Он изгороди ставит, выдаёт
девицу за лесничего и, в шутку,
устраивает вечный недолёт
объездчику, стреляющему в утку.
Возможность же всё это наблюдать,
к осеннему прислушиваясь свисту,
единственная, в общем, благодать,
доступная в деревне атеисту.
Эхо — есть родитель рифмы.
Мы варимся в странном компоте,
Где лгут за глаза и в глаза,
Где каждый в отдельности — против,
А вместе — решительно за.