Гравитация не может отвечать за тех, кого любовь сшибает с ног...
Гравитация не может отвечать за тех, кого любовь сшибает с ног.
Гравитация не может отвечать за тех, кого любовь сшибает с ног.
В философских спорах выигрывает побеждённый, ибо приобретает новую мудрость.
Бояться смерти — это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем её боятся, словно знают наверное, что она — величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество — воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?
Если объединяются слабые, то они становятся сильными. Если объединяются сильные, то они становятся непобедимыми.
Я могу устоять против всего, кроме соблазна.
Кто достигнет старости, тот почувствует болезни от роскошей, бывших в юности, следовательно, в молодых летах должно от роскошей удаляться.
Сколько веры и лесу повалено,
Сколь изведано горя и трасс!
А на левой груди — профиль Сталина,
А на правой — Маринка анфас.
Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И — боже вас сохрани — не читайте до обеда советских газет.
Я больше голой Вас не представляю...
Если человек целый день бросает в цель копьё, он когда-нибудь да попадёт.
Позвольте себе роскошь не общаться с неприятными людьми.
Мои воспоминания — словно золотые в кошельке, подаренном дьяволом: откроешь его, а там сухие листья.
Я встречал много людей, у которых не было одежды. Я встречал много одежд, внутри которых не было людей.
Столько просьб у любимой всегда!
У разлюбленной просьб не бывает.
Как я рада, что нынче вода
Под бесцветным ледком замирает.
И я стану — Христос, помоги!—
На покров этот, светлый и ломкий,
А ты письма мои береги,
Чтобы нас рассудили потомки,
Чтоб отчётливей и ясней
Ты был виден им, мудрый и смелый.
В биографии славной твоей
Разве можно оставить пробелы?
Слишком сладко земное питьё,
Слишком плотны любовные сети
Пусть когда-нибудь имя моё
Прочитают в учебнике дети,
И, печальную повесть узнав,
Пусть они улыбнутся лукаво...
Мне любви и покоя не дав,
Подари меня горькою славой.
Век скоро кончится, но раньше кончусь я.